Марина Салье перед смертью рассказала "ДП" о путче 1991 года

"ДП": Какая обстановка была в Петербурге перед путчем? Напряженная, тревожная или нет?

- Конечно и напряженная и тревожная. А главное – голодная.

"ДП":  Тогда уже были талоны?

- Нет, талонов тогда вроде бы еще не было, но не было и продуктов. Вернее так: всеобщую талонную систему ввели несколько позже, но были талоны на различного рода товары: молоко, табак, водку. Их было много, но карточек как таковых еще не ввели. Но, тем не менее, продуктов тоже не было. Незадолго до путча мы ездили с моим коллегой Добровольским в Германию с целью закупок мяса и картошки и обнаружили там одну очень странную вещь. Я была председателем комиссии по продовольствию Ленсовета, Леонид Юрьевич Добровольский был заместителем председателя комитета по продовольствию структуры мэрии. И там мы узнали, когда случайно проговорилась эта мадам, не могу сейчас вспомнить ее фамилию, что она заключает сейчас очень большой контракт с городом на поставку тысяч тонн мяса. Эти цифры у меня все есть, но так я их не помню. Мы были очень удивлены, потом узнали, что эту сделку вела фирма "Континент" и концы уходят на самый верх.

"ДП": Понятно, что это мясо было не для Петербурга.

- Как мы поняли, что это была возможно подготовка к путчу, чтобы в случае победы выставить это мясо на продажу, чтобы обеспечить успех. Но это наше предположение.

"ДП":  Про сами эти три дня, что вам больше всего заполнилось, как вы их провели?

- Больше всего запомнилось начало, потому что когда мне Татьяна Сергеевна Дорохина позвонила, она жила рядом с нами недалеко на Ветеранов и сказала, что путч, я не знала. Поняла, что срочно нужно ехать, сказала, приезжайте за мной, потому что за мной должна была заехать машина, не государственная. Я говорю, поедем. Одеваясь, я сказала своей сестре: Наташа если я сейчас до Ленсовета доеду, то знай: никакого путча нет, это чепуха. Так оно и было. Я благополучно доехала до Ленсовета, а кого было арестовывать в тот момент? Собчак был в Москве и те, кто устраивал путч и власти города тогда еще знали, что я один из лидеров демократического движения города и если кого нужно арестовывать, то это меня, но меня не арестовали.  

"ДП": Вы решили, что это все профанация?

- Да все так и было.

"ДП": За исход этих событий не волновались?

- Знаете, я волновалась очень мало. Тем более, что кульминационный момент, когда город был переполнен слухами что идет эта псковская дивизия и что она вот-вот войдет в город, то меня по вертушке соединили с начальником этой воинской части (были у меня связи). Он сказал мне: "Марина Евгеньевна, мы не собираемся входить в город. Если мы даже войдем в город, то не для того, чтобы штурмовать Мариинский, а для того чтобы в случае беспорядков пресечь акты вандализма, охранять памятники". Его словам я передаю дословно. Не похоже это было на что-то серьезное. Мне было понятно, что это все было организовано, чтобы сорвать подписание договора союзного, которое должно было состояться на этих днях, 20-го числа. Таким образом, это было сорвано, цель была достигнута – именно это было основной целью, никакой другой.

Когда все это кончилось, мы с Беляевым поехали в Москву, тогда еще Трубников был с нами, была делегация Ленсовета на похороны тех погибших мальчиков. И тогда Гончарников Иван Николаевич, председатель тогда Моссовета, пригласил нас к себе в колону Моссовета, и колонна всегда останавливалась, и когда она останавливалась, то Гончарников поворачивался ко мне и спрашивал: Марина Евгеньевна, что это было? (смеется).

"ДП": А эти три дня вы на баррикаде были или в зале заседаний?

- Я провела эти дни в Мариинском дворце, домой возвращались, в последнюю ночь мы уехали в шесть утра, когда я встретила Собчака. Мы были там, были в штабе, мы руководили этим штабом вместе с Александром Николаевичем, фактически мы делали это вдвоем. Предпринимали множество мер, рассылали людей по заводам, на встречу воинским частям и делали баррикады. Трубников этим занимался, возле Мариинского дворца перегородили какую-то улицу.

"ДП":  А вообще баррикад в городе было много?

- Нет, их вообще не было, только у Мариинского дворца, вроде бы Вознесенский перегородили, сейчас не помню уже. Вообще в городе было относительно спокойно, особенно на окраинах, там вообще никто не волновался.

"ДП": То есть магазины работали как обычно, автобусы ездили?

- Думаю, что да. Про магазины я не знаю, я тогда не спрашивала никого, а мне самой некогда было. Возле Мариинского дворца была суматоха, суета, собирались люди, с балконов выступали депутаты, размножались листовки, потом информация о происходящих событиях. Был интересный инцидент. Пришел указа от Бориса Николаевича, Руцкой передавал, о назначении Щербакова, он тогда был вице-мэром, начальником Ленинградского военного округа. Я правильно произношу должность? Шла сессия, которая транслировалась, а я сидела в кабинете Беляева на связи, я получила, передала, а Собчак сказал, что он назначается не начальником военного округа, а на какую-то другую несуществующую военную должность. Руцкой тут же наорал на меня, что это, мол, такое. (смеется). А что на меня, это не я сказала с трибуны, а Собчак. В результате прислали второй указ, а Щербаков плакал. Ха-ха.

"ДП": От счастья. Или подставили его?

- Нет, как бы это сказать… Хуже, его же осрамили. Ну и подставили тоже, как с ним Собчак обратился? Потому что назначение Щербакова начальником Ленинградского военного округа обозначало снятие генерала Самсонова, который возглавлял наше ГКЧП, а Собчак его поддерживал всячески ГКЧП.

"ДП": ГКЧП? Этого я не знал.

- Конечно. Когда он приехал в Петербург из Москвы, он не поехал в Ленсовет, а поехал в Смольный. Провел там с ними переговоры, мы не знаем какие. Потом отправился на телевидение, его знаменитое выступление. Если его внимательно читать, то он защищал советскую власть, не столько демократию, а советскую власть. Критический момент: когда пришло известие о штурме белого дома и штаб был в кабинете Беляева (Старовойтова мне сказала по телефону), то я пошла в кабинет к Собчаку и говорю, штурм начинается. Он меня выгнал из кабинета, заявив что я сею панику. Я вернулась в кабинет к Беляеву, говорю так и так, там развернули радиостанцию, мы срочно сочинили коротенькое воззвание к людям чтобы собирались к нам на площадь. Послали меня еще раз к Собчаку, он снова меня выгнал. Но главное, что он, Собчак уехал из Мариинского дворца в ночь с 20-е на 21-е, в этот момент, когда начался так называемый штурм Белого дома. Уехал не знаю зачем, сказал, что на Кировский завод. Его не было, я встретила его около шести утра когда пошла домой нашими катакомбами через финансовый комитет, чтобы с парадного входа не выходить. И тут встречаю его: сначала увидела отряд ОМОНа, говорю, ну что ребята, вы закончили? А они говорят, "что закончили? У нас холостые!" и встретила Собчака, который радостно поздравлял меня с победой.

"ДП": Как же произошла такая метаморфоза с течением времени? Если все считают, что Собчак это человек, который возглавил борьбу. Не было его, все были в растерянности, прилетел из Москвы, пламенно выступил…

- Это его выступление, если говорить объективно, не смотря ни на что, оно сыграло положительно, нужно отдать ему должное. Потому что какое-то слово от него было воспринято положительно, но он не зачитал обращение Ельцина и он не дал оценки.

"ДП": Но его кто-то же зачитал?

- Нет, его не зачитал никто, в итоге мы его распространяли в помещении комиссии по продовольствию, у меня там, там было большое помещение. Было развернуто размножение вот этих материалов, которые приходили из Москвы, это и "Новое время" - газета какая-то… Привезли десять ксероксов и ребята мои из свободной демократической партии России размножали и раздавали прямо из окна на первом этаже. А так Собчак ничего не возглавлял (смеется). В штабе он не появлялся и говорил, что эти ваши демократические тусовки совершенно никому не нужны.

"ДП": В штабе не появлялся, но был в другом кабинете Мариинского дворца?

- Да. Там была такая система, против друг друга находились, была общая приемная, налево был вход в кабинет Беляева, а направо был вход еще в одну приемную, за которой располагался кабинет Собчака.

"ДП": Невозможно не спросить про соратника Собчака, все спрашивают, наверняка.

- Не помню. С ним я столкнулась позже. Вы же про Путина? Не помнила я его лица, в штабе у Беляева его не было точно.

"ДП": А о том, как развивались события после путча. Насколько вы были раздосадованы или наоборот, считали, что все логично было, Марина Евгеньевна?

- Во-первых, когда были созданы всякие комиссии и у нас и в Москве, то Собчак всячески защищал руководителей крупных предприятий, которые активно поддержали путч, всячески! Их было штук десять, тех, кто проходил по документам, но я же была в этой комиссии. Было показано, что сыграна игра: их выпустили всех.

"ДП": Через полтора года…

- Где-то так.

"ДП": Я разговаривал с Щербаковым, его позиция по поводу путча резко изменилась, не хотел говорить об этом.

- Вячеслав Николаевич? Он пришел тогда в наш штаб, он пришел в слезах. У меня были с ним хорошие отношения.

"ДП": Почему в слезах?

- Ну я же вам рассказывала эту историю. Потому что это было унижение страшное. Все же это знали, потому что по рукам гуляли оба этих указа президента. Мы же их размножали моментально. Все гуляло по рукам.

"ДП": В указе просто была описка.

- Да, "взамен такого-то" было написано, читать так-то, а не так-то. У меня есть эти бумажки.

"ДП": А спустя годы отношение к этим событиям как-то менялось?

- Нет. Я повторяю, что я с самого начала относилась к этому очень скептически и спокойно, я не нервничала ну ни сколько, ни одной секунды.

"ДП": Все говорят про эйфорию, всеобщее единение? У Вас такого не было?

- Нет. Я организовывала митинг, все участвовали ну и я, как народный депутат СССР, у Василеостровского метро, с мегафоном, созывала людей, вела колону на Дворцовую площадь, по пути колона росла. Это все было, но я сохраняла спокойствие.

"ДП": Был ли в Петербурге зримый враг? Или он был не зримым? Тут абстрактная армия, там абстрактные директора предприятий…

- Генерал Самсонов. И враг был псковская дивизия, которая на нас якобы двигалась. И она действительно двигалась. На встречу ей выехали наши депутаты, которые беседовали, агитировали и так далее. Но я повторяю, это не моя выдумка, меня соединили с начальником дивизии. Какой после этого путч, объясните мне?

"ДП": Марина Евгеньевна, а эти три дня насколько важное место занимают в Вашей жизни, если спрашивать так пафосно? Или если это было так не опасно и буднично, то прошло и прошло.

- (задумалась). Не знаю. Не было у меня этого чувства, что началась новая жизнь. Больше мне запомнилось, как мы были на похоронах в Москве, это была огромная толпа народа, была колона, а потом мы с Беляевым (которому под конец стало плохо), поехали в гостиницу Россия, где у меня был постоянный номер. Пришел Яров и кто-то еще, Беляков. Мы сидели, разговаривали и смотрели телевизор и в этот момент передали указ Ельцина о запрете КПСС и Яров говорит, сейчас нужно срочно ехать в Ленинград, потому что сейчас будет дележ имущества. И мы поехали. Ха-ха. Но мы бы поехали и так, конечно.

"ДП": Скажите пару слов о том, как вы сейчас живете, Марина Евгеньевна, ведете натуральное хозяйство?

- Ну нет, натурального хозяйства я не веду, ничего не выращиваем, никого не держим. У меня дом в очень глухой деревне и в очень красивом месте, недалеко от места, где жил Пушкин. Очень красивые леса. Своими силами что-то пристроили. Много цветов, много гостей всяких разных.

"ДП": Переехали потому, что город надоел?

- Не знаю, как-то само так получилось. У меня все умерли, случилось несчастье, мама, брат. Остался этот домик, за которым нужно было приглядывать. Нам так понравилось. Сначала летом приезжали. Но дела-то в Москве совсем плохо шли. Основной причиной было то, что у нас же была партия Свободная демократическая партия России, короче говоря, у меня не стало денег, чтобы поддерживать жизнь этой организации. Меня обокрали в прямом смысле слова. Деньги, которые я зарабатывала своей политической деятельностью, писала программы, в выборах участвовала, помогала. Они были отданы в рост, но их украли. Это и стала основной причиной для закрытия организации, разослала письма. Это было печально, потому что в 2000-м году мы провели наш последний съезд, отметили 10-летие. Это все, на что у меня хватило денег.

"ДП": А как так получилось что тех, кто руководил в то время и Ленсоветом и борьбой с ГКЧП…

- Не нужны мы были никому. Им нужны были другие люди – правильно вами упомянутый друг, сам Собчак, который тогда еще был на коне, но главное друг, который был очень востребован с конца 1991 года. А мы-то зачем? Несколько проектов наших были завалены, участие в Правом деле, Союз правых сил с Гайдаром не привели ни к каким результатам, потому что в недрах этой организации кто-то был, кто нас отфутболивал, нас затирали. Не смотря на то, что я там много работала, писала всякие воззвания, в общем, что говорили, то и писала. Похвалят, похвалят а потом бух – печатать не будем. Сколько бы не рыпалась - результатов не было. Я поняла, что конец этой демократии, что пока не укокали нужно уезжать (смеется).