Михаил Мессерер: "Людям становится не до шуток"

С кого начались Мессереры как знаменитая артистическая семья?

- С моего деда Михаила Борисовича. Зубной врач по профессии, он был безумно театральным человеком. Из восьми его детей пятеро стали заметными деятелями искусств. Старший - Азарий - был выдающимся актером. По совету Вахтангова взял звучный псевдоним Азарин Азарий. Михаил Чехов писал ему: "Ты, дорогой Азарич, мудр своим талантом".

Следующая - Рахиль. Потрясающей красоты женщина, звезда немого кино, под псевдонимом Ра Мессерер в 1920-е сыграла с десяток главных ролей. Выйдя замуж за Михаила Плисецкого, стала Рахиль Мессерер-Плисецкая. Дальше по возрасту - Асаф Мессерер. Он первый, кто в нашей семье пошел в балет. Премьер Большого театра, Асаф был идеально профессионален, добился небывалой по тем временам виртуозности. Многие движения, которые теперь делают практически все, придумал он. Потом стал знаменитейшим педагогом, 45 лет вел класс усовершенствования, где занимались все звезды Большого театра 1950-1960-х годов: Уланова, Плисецкая, Васильев, Лиепа…

Наконец, младшая сестра - Суламифь, моя мама, прима-балерина Большого театра и чемпионка СССР по плаванию. Помню, у нас дома стоял приз - фигурка пловчихи - в 1928 году мама выиграла всесоюзную спартакиаду.

Следующее поколение - дети Ра и Михаила Плисецкого: Майя, Александр и Азарий. Все трое танцевали в Большом театре. Александр умер довольно рано. Азарий после Большого уехал на Кубу, сейчас он педагог в знаменитой труппе Мориса Бежара Bejart Вallet Lausanne. Про Майю (Плисецкую. - Ред.) все знают. Сын Асафа - театральный художник Борис Мессерер. Как известен брак Майи с Родионом Щедриным, так известен и брак Бориса с Беллой Ахмадулиной, которая не так давно ушла из жизни.

Говорят, отношения вашей мамы и Майи Плисецкой были не безоблачны.

- После того как мы убежали из Советского Союза (1980 г. - Ред.), мама из своих воспоминаний о родных вычеркнула все неприятное и оставила только положительное, обо всех отзывалась с любовью. Мама обожала Майю. Когда ее отца, крупного советского чиновника, расстреляли, а мать отправили в ГУЛАГ, Майя жила у моей мамы, которая ее воспитывала, следила за тем, чтобы девочка продолжала учиться в школе Большого театра. И, когда пришли забирать Майю в детский дом для детей врагов народа, где, разумеется, ни о каком балете не могло быть речи - то есть мир лишился бы великой Плисецкой, - мама легла на пороге: "Через мой труп!" Можете себе представить: в 1938-м! Как сказали маме, единственным законным путем избежать детского дома было усыновить (дурацкое слово, но именно так, а не удочерить) Майю. Что она и сделала. Когда люди открещивались от мужей, жен, родителей, детей, мама ходила и пробивала это усыновление. Мама была героиней!

Вашей маме, народной артистке РСФСР, лауреату Сталинской премии, по рангу было положено танцевать правительственные спектакли. Вы Сталина не видели из-за кулис?

- Все-таки я родился в 1948-м, а он сдох в 1953-м. Но зато к маме в гости ходил Василий Сталин, до того как его арестовали после смерти отца. Он, будучи генералом, командующим ВВС Московского военного округа, дружил с ней. И внучки, уже третье поколение Сталиных, у нас бывали, когда мне было года три-четыре. До сих пор вспоминаю любимую игрушку - потрясающий самолетик от Васи Сталина.

Приходила Светлана Аллилуева, которая была любительницей театра и тоже дружила с мамой. Когда в феврале 1980-го в Японии мы с мамой убежали от советской власти и прилетели в Нью-Йорк, одной из первых нас встретила Светлана. Мудрейшая женщина, она рассказывала, как вести себя в эмиграции, - я просто подчинился этим наставлениям, запомнил ее советы и много раз внутренне к ним обращался.

Как вы решились на побег из СССР?

- Конечно, решиться трудно. Хотя мы с мамой давно это обсуждали. Сейчас молодежи не понять того времени. Было противно без конца слышать ложь из ящика, от коллег. Люди были вынуждены постоянно врать друг другу и, в конце концов, врать самим себе, заставляя себя верить в то, как они обожают режим, боясь, что иначе вранье получится не очень убедительным. Когда солист Большого Саша Годунов остался в Америке, по возвращении труппы в Москву на собрании все обязаны были заклеймить "мерзавца-отщепенца". Помню, главный балетмейстер театра Юрий Григорович произнес речь, над которой артисты моего поколения потом долго смеялись: "Он скатится туда же, куда скатились их ленинградские предшественники Макарова и Нуреев…" А что ему, бедному, оставалось говорить?

Главная сенсация последнего российского балетного сезона - переход из Большого в Михайловский  Натальи Осиповой и Ивана Васильева…

- С глубочайшим уважением отношусь к Большому театру, к его директору господину Иксанову, я сам из Большого, у меня много друзей там, поэтому не считаю правильным это комментировать. Но мне кажется, для российского искусства важно, чтобы ребята имели базу в России, а не переехали, допустим, в Нью-Йорк.

Но можно ли сказать, что они инвестировали в Михайловский театр свои талант и славу?

- Безусловно, для нашего театра это ценнейшее приобретение.

В этом сезоне они станцевали ваши "Лебединое озеро", "Лауренсию" и новые редакции "Баядерки" и "Дон Кихота". Понятно, что вы, педагог, можете им дать. А что они вам?

- Работать с ними - удовольствие. Даже на репетициях порой дух захватывает - обращаюсь в благодарного зрителя, вынужден заставлять себя делать замечания, повод для которых, несомненно, есть. Я ведь и сам всегда стараюсь учиться у своих учеников. И у Сильви Гиллем, и у Тамары Рохо - называю звездные имена, потому что они известны, но иногда и у начинающей девочки, у молодого мальчика есть чему поучиться. И у коллег нужно учиться всю жизнь, нельзя останавливаться.

Как распределяются обязанности между вами и художественным руководителем балета Михайловского театра Начо Дуато?

- У нашего театра свой путь. Вектор развития нашей труппы - стать самой современной в России, а желательно - и в Европе. С этой целью Начо ставит спектакли: переносит свои известные работы и создает новые. Что может быть лучше для наших артистов, чем работать с корифеем современной хореографии? Сам я новых текстов не сочиняю, моя специальность - классика. Мне важно, чтобы качество ее исполнения у нас не уступало качеству исполнения современной хореографии. Мне очень помогают наши педагоги-репетиторы. Но каким бы замечательным ни был репетитор, он неизбежно будет тянуть в свою сторону. Каждый - творческий человек, и он точно знает, как лучше. А если его не менее выдающийся коллега на то же самое имеет противоположный взгляд, кто-то должен принимать решение. Если не следишь за спектаклем как единым целым, он расползется на лоскуты.

Отечественные балетные консерваторы считают, что все лучшее - в советском прошлом. Но тоска по тому времени - это ведь обыкновенная тоска по молодости. Как провести грань между действительно ценным и рухлядью, памятной с детства, а потому любимой?

- Да, пожалуй, молодость лучше старости… Но неверно зацикливаться на том, что было в твои лучшие годы. Придя в Михайловский театр, я сначала предложил директору Владимиру Кехману поставить "Лебединое озеро" Матса Эка или Мэтью Боурна. Однако он выбрал классическую "старомосковскую" редакцию Александра Горского, которую я действительно знаю и люблю с детства. И это решение Кехмана оказалось правильным, спектакль получился удачным.

Как вы находите общий язык с Кехманом - человеком совершенно другой среды и опыта?

- Но он на этой должности уже 5 лет, из которых я близко наблюдаю его года четыре. Идеальных людей не существует, однако должен заметить, что лучшего директора театра мне трудно представить. От него - бизнесмена (Владимир Кехман владеет компанией - импортером фруктов JFC. - Ред.) можно было ожидать организаторского таланта, но то, что человек в кратчайший срок поймет столько про музыкальный театр, причем в мельчайших деталях, стало приятной неожиданностью.

Мне кажется, Кехман стал разбираться в предмете лучше многих окружающих его профессионалов.

Притом все эти годы про него принято писать: "Банановый король занялся театром…"

- Что до этого дурацкого ярлыка, то, во-первых, его бизнес - не только бананы, и даже далеко не только фрукты, а во-вторых, Володя относится к таким вещам с самоиронией. У него, слава Богу, прекрасное чувство юмора, выгодно отличающее его от множества директоров, с которыми жизнь сводила меня на Западе. Правда, если он сталкивается с малейшим разгильдяйством, то людям становится не до шуток… Он никогда не кричит, это не его стиль менеджмента, но одного его взгляда порой бывает достаточно.

Недавно Кехман объявил, что в январе 2013 г. выйдет ваше "Пламя Парижа". То есть вы продолжаете линию восстановления сталинских драмбалетов.

- Работая 30 лет на Западе, со стороны я видел зияющую брешь: в российском балете потеряны замечательные спектакли 1930-1950-х. Потому приветствую Мариинский театр, восстановивший "Спартака" и "Шурале" Леонида Якобсона. Это не значит, что должны идти только такие спектакли, но не годно их терять. Если кто-то обвинит меня в ретроградстве, то не приму этот упрек. Четыре года назад, возглавив Михайловский балет, я сразу договорился с французским хореографом Жаном-Кристофом Майо, чтобы он поставил у нас свою гениальную "Золушку", то есть первым в России его пригласил Михайловский. И только теперь Большой позвал его на постановку. Договорился я и с молодыми английскими хореографами Алистером Мариоттом и Лиамом Скарлетом - только что они потрясли лондонских зрителей и критиков своими работами в программе, посвященной многолетнему художественному руководителю Королевского балета Монике Мейсон.

Коротко

Михаил Мессерер - главный приглашенный балетмейстер Михайловского театра. Один из самых авторитетных балетных педагогов в мире. Работал в Ковент-Гарден, Американском театре балета, Парижской опере, Ла Скала, Английской национальной опере и других балетных компаниях Европы, Азии, Америки, Австралии. Среди его постановок в Михайловском театре: "Лебединое озеро", "Лауренсия", "Баядерка", "Дон Кихот".