Ян Гейл: Главное - не пропустить лето

Вы уже, наверное, немного изучили Петербург, каковы, на ваш взгляд, его главные проблемы?

- В чем-то в Петербурге ситуация схожа с Москвой, много таких же проблем, но, кажется, здесь обстановка лучше. Например, у вас много машин, но все же их не такое огромное количество, как в Москве. У вас здесь есть фантастическая базовая структура города - памятники, четкая структура улиц и рек. Они формируют сильную основу, которую можно использовать для будущего развития.

Мне кажется, что главная проблема вашего города в том, что необходимо отделить те фантастические памятники, которые у вас есть, от того наносного, что было создано в эпоху, когда жертвовали удобством людей ради удобства автомобилей.

Еще одна проблема Петербурга - разрыв между прекрасным историческим центром и окраинами, которые я бы назвал не очень-то пригодными для жизни. Это типичная проб­лема не только для российских городов, ту же картину можно увидеть и в Англии, и в Швеции, а Китай все еще продолжает строить такие кварталы. В этом нет ничего необычного, но здесь этот разрыв действительно огромный.

Кто должен играть главную роль в решении этих проблем, в изменении города? Это во­прос политической воли или перемены могут начаться и снизу?

- Конечно, в большей или меньшей степени в городе должно быть хорошее и сильное руководство. Но в то же время в Нью-Йорке, например, мэру Майклу Блумбергу постоянно подсказывали снизу. Некоммерческие экологические организации выступали за устойчивое развитие, за развитие велосипедного движения, и мэр, получая эту поддержку, мог проводить свои реформы. То есть в Нью-Йорке изменения произошли благодаря комбинации общественного движения и сильного лидера.

С другой стороны, в таких городах, как Копенгаген, руководство города не назовешь таким сильным, но зато есть более влиятельное общественное движение, которое работает с руководством на протяжении последних 50 лет (именно столько времени понадобилось Копенгагену для преобразования).

Так что нет дилеммы между политической волей и движением снизу, всегда есть комбинация. К тому же есть еще организации, которые объединяют и вдохновляют города.

Например, C40, которая объединяет мэров крупнейших городов в мире. Изменения в Нью-Йорке на самом деле начались на этом конгрессе. Блумберг увидел идеи своих коллег и сказал: мы будем становиться лучше, и мы начнем эту работу немедленно.

Насколько кардинальными могут быть первые шаги по преобразованию?

- 50 лет назад, когда Копенгаген начал свои преобразования, мы были пионерами. Мы не знали, с чего начинать. Было очевидно, что машины в центре уже всем надоели, поэтому мы начали именно с этого. Сейчас уже накоплен определенный опыт и есть из чего выбирать.

В Петербурге очень важно начать с исследования того, как люди живут в городе сейчас. Когда мы увидим, как все на самом деле работает, мы поймем, что можно сделать, чтобы это работало лучше. Нужно понять, как сделать город более удобным для горожан, выбрать стратегию и потом каждые 5-10 лет проверять, насколько она оправдывает себя, смотреть, как изменяется город.

На самом деле мы уже работаем на этим. Я планирую провести сравнительный анализ Тверской ул. в Москве и Невского пр. в Петербурге, для того чтобы определить, какая улица более благоприятна для горожан. Но я уже сейчас вижу, что, скорее всего, это Невский, он намного дружелюбнее Тверской.

Должна ли эта стратегия быть единой для всего города или нужно разработать отдельную для центра и отдельную для окраин?

- Конечно, это должна быть единая стратегия для всего города, но при этом нужно учитывать особенности каждой зоны в Петербурге - и центра, и промышленного пояса, и окраин.

В Москве нам поставили задачу работать именно над центром города, и это нормально: в Нью-Йорке и Лондоне, например, нас тоже попросили изучить ситуацию только в центре.

Принципы гуманистического планирования города заключаются во введении человеческого измерения, они могут быть применены везде, в любой стране - в развивающейся или развитой, в богатой или бедной, в мусульманской или христианской. Эти принципы могут быть применены везде, где живет человек, и, конечно, применив их в центре города, их можно распространить на окра­ины.

Чтобы сделать это, нужно исследовать объект и понять несколько вещей - легко ли ходить пешком по улицам и переходить их, как город приспособлен для инвалидов, есть ли места для сидения, какова ситуация с уровнем шума, насколько город адаптирован к местному климату, каково визуальное качество городской среды, то есть приятно ли смотреть на город, и каков город ночью. Эти вопросы можно задать по любой улице, где бы она ни находилась.

Кстати, один из показателей хорошего планирования города - это дети на улицах. Если им есть где проводить время, бегать и кататься на велосипедах, их будет много. Так что если в городе вы видите много детей, то это хороший город.

Как вы видите развитие городов в будущем, какими они будут через 100 лет?

- Мы знаем, что через 20 лет у нас закончатся запасы нефти и не будет бензина, так что нас точно ждут изменения. Не знаю, как мы будем перемещаться, но я думаю, что будет развиваться общественный транспорт, потому что пользоваться индивидуальным автомобилем на самом деле очень непрактично.

Но через 100 лет люди останутся такими же, как сейчас. У них будут те же чувства, та же биология, так что это будут точно такие же люди и пространство, которое комфортно для нас сейчас, будет комфортным и для людей через 100 лет. Точно так же, как 100 лет назад людям было благоприятно то же самое, что и нам с вами сейчас. Мы остаемся все тем же биологическим видом, и, базируясь на этом, мы можем планировать будущее любого города, в том числе Петербурга.

В Копенгагене я вижу, что последние 50 лет каждый год город становится чуточку лучше. И для меня очень важно жить в городе, где каждый следующий день лучше предыдущего. Вместе с тем я вижу множество городов, которые становятся хуже с каждым днем. Завтра в центре Москвы будет еще больше машин, чем сегодня, и в Китае каждый день на улицах появляется 50 тыс. новых машин. Каждый день в Китае хуже предыдущего. И так будет до того момента, пока они не решат улучшать города.

А есть ли будущее у высотной архитектуры?

- Я надеюсь, что нет. Потому что на самом деле я верю, что город с 5-7-этажными домами намного лучше города с башнями. Высотные здания - это уже не часть города, это уже из области самолетов, электропроводов и ветра. Среди высот­ных зданий человек выпадает из пространства городской среды. Да и климат внизу лучше, чем наверху.

В Петербурге нередко поднимается дискуссия о том, что из-за нашего климата нам стоит создавать общественные пространства под землей. Что вы думаете о такой идее?

- Я знаю об этой дискуссии. Она очень похожа на то, что говорили в Канаде. Некоторые канадские города, например Монреаль, пошли под землю. Другие города пошли внутрь, как Калгари, где весь город попытались вместить в большие здания, а между этими зданиями по­строить мосты. Но все это делалось в 1970-1980-х годах.

Они думали, что спрячутся от погоды, но они забыли, что так можно пропустить много хороших дней.

На самом деле все на севере очень любят лето. Мы очень радуемся лету в Копенгагене, и я уверен, что в Петербурге тоже. И получается, что, организуя пространства внутри или под землей, мы пропускаем лето.

В Канаде уже отказались от этих идей, там поняли, что эти внутренние подземные помещения становятся очень коммерциализированными и частными. Там много охраны, в 8 часов вечера все они закрываются, и в любом случае вечером всем придется выйти на поверхность. К тому же в Канаде поняли, что такие проекты, по сути, забирают людей из города и отдают его машинам, но лучше сделать наоборот.

Сейчас люди проводят много времени в офисах, закрытых помещениях, и очень многие из них хотят проводить свободное время на свежем воздухе.

Очевидна растущая потребность людей в наличии открытых пространств и возможности прогуляться на свежем воздухе, к тому же дешевле сделать город на поверхности удобным для жизни местом, чем уводить город под землю.

Хотя, в принципе, было бы неплохо организовать несколько таких зимних дворцов для людей, где бы они могли проводить время зимой.

Над проектами в каких городах вы сейчас работаете?

- На самом деле основная работа сегодня - это Москва. Там мы занимаемся изучением общественных пространств, смотрим на то, какие проблемы в них существуют, и думаем, как их можно решить.

Обычно такая работа занимает примерно год, и в Москве мы закончим ее в марте 2013 года. Для нас очень важно изучить город в зимний период. Подобными проектами мы сейчас занимаемся также в Осло. Я думаю, что следующий наш проект будет в Калининграде, мы сейчас как раз определяемся с этим.

Вы встречались с представителями руководства Петербурга, по­ступили ли вам предложения по работе здесь?

- Пока нет, но это не то, что я ожидал. Сразу все не решается. Сначала нужно провести ознакомительную работу, и если интерес будет, то мы, конечно, возьмемся. Пока мы поговорили о том, какую работу проделали в разных городах, и о том, что вопрос доступности города для горожан становится все более и более актуальным.

Биография

Ян Гейл родился в Копенгагене в 1936 г. В 1960 г. получил степень магистра архитектуры в Датской королевской академии изящных искусств. Работал архитектором в разных бюро, с 1966 г. - исследователем в Школе архитектуры Академии изящных искусств, затем там же преподавал городское проектирование. В 2000 г. основал компанию Gehl Architects. Консультировал власти Лондона, Нью-Йорка, Мехико, Мельбурна, Копенгагена, Сиднея и других городов. Обладатель премии им. сэра Патрика Аберкромби, присуждающейся за выдающиеся достижения в области городского планирования. Автор книг "Жизнь между зданиями", "Общественные места. Общественная жизнь", "Города для людей", которые в 2012 г. были переведены на русский язык.

Благодарим форум "Будущий Петербург" за помощь в организации интервью.