"Джекилл & Хайд" в Театре музкомедии
Знаменитая новелла Стивенсона — про то же, о чем поет пушкинский Вальсингам в "Пире во время чумы": "Все, все, что гибелью грозит, Для сердца смертного таит Неизъяснимы наслажденья". Рисковый экспериментатор доктор Джекилл осознает своих внутренних демонов, но не останавливается бездны мрачной на краю, а их выпускает — ясное дело, ничем, кроме гибели, эта затея кончиться не может.
Глубоким литературным произведениям не впервой служить материалом для более мелких сценических жанров: сочинители опер и балетов чем только не попользовались — от "Ромео и Джульетты", "Фауста" и "Дон Кихота" до "Евгения Онегина", беря от великих авторов разве что элементы фабулы и общий абрис персонажей. "Доктору Джекиллу" же особенно повезло в кино: буклет нынешней премьеры приводит список экранизаций из 39 пунктов! Многое видел: и серьезные, почти конгениальные первоисточнику фильмы, и лютую попсу для тинейджеров, но, в конце концов, ведь лучшая похвала автору — что имена его героев стали нарицательными, и Роберт Льюис Стивенсон должен быть доволен.
Мюзикл тоже, разумеется, не может не упрощать литературу — просто в силу своей природы. Либреттист Лесли Брикасс трактует трагическую историю про двойственность человеческой натуры так: лживые, подлые представители истеблишмента гадят честному, благородному доктору Джекиллу, тот при помощи колдовского зелья оборачивается убийцей и злодеем мистером Хайдом, который творит справедливость — ну, может, немного чрезмерно: убивая этих гадов.
Так ведь мюзиклу и не назначено грузить философией, его задача — развлекать и увлекать. Спектакль то и другое делает качественно. Наша Музкомедия пригласила венгерскую постановочную бригаду, которая здесь уже не раз работала над классикой оперетты, однако и с американским мюзиклом она вполне справилась. Художник Чёрс Кел выстроил сложносочиненную вращающуюся конструкцию, позволяющую стремительно менять место действия: лондонская улица, кабинет доктора, великосветский прием, наконец, кабаре. Вот как раз когда добропорядочный доктор и его друг–адвокат, идучи с помолвки первого, заворачивают в это двусмысленное заведение, действие приобретает напряжение и динамику. Потому что появляется героиня.
В этом кабаре, плавно переходящем в публичный дом, Джекилл встречает Люси, певичку облегченного поведения. Ее играет Наталья Диевская. Московская исполнительница не новичок на сцене петербургской Музкомедии, мы видели ее в "Чикаго", "Оливере", "Бале вампиров". С ней ее голос — она умеет звучать девственно–хрустально, а когда надо, подкрашивать свое чистое сопрано сексуальной хрипотцой, главное — редкий дар: индивидуальная, сразу опознаваемая окраска тембра. Она, как и прежде, отменно двигается, чаруя смелыми ракурсами отличной фигуры. Но сейчас Диевская предстала прямо–таки превосходной актрисой — интонационный и пластический рисунок, реакции и оценки сделаны с безупречной точностью и музыкальностью, какие отличали разве что старых мастеров этого жанра вроде Лайзы Минелли или Гликерии Васильевны Богдановой–Чесноковой.
Но Диевская — все же первая среди равных. К чести постановщика Миклоша Габора Кереньи, весь актерский ансамбль сильный и ровный, да еще и украшен элегантными костюмами Анни Фюзер. Спецэффекты жгут: труп епископа сбрасывают в люк на авансцене, оттуда — столб пламени; мистер Хайд в ярости мечется по кабинету, исторгая отовсюду снопы искр и всполохи. Не отстает и дирижер Алексей Нефедов — он играет музыку Фрэнка Уайлдхорна с огоньком.
