Александр Рассудов, председатель совета директоров ГК «Лидер Групп»: «Люди, пережившие блокаду, не признавали фальши»
Военные истории моей семьи связаны прежде всего с блокадой Ленинграда. До сих пор мы бережно храним осколки снарядов, попавших во время бомбежки в нашу квартиру на Васильевском острове. По счастливой случайности тогда никто не пострадал. Все произошло утром. Домашние были на кухне, готовили завтрак. В это время в гостиную влетели осколки разбившегося вблизи снаряда. Эту часть города очень сильно бомбили. Крейсер «Киров» стоял тогда рядом с Благовещенским мостом, и немецкие самолеты стремились его уничтожить. Плотный зенитный огонь зачастую не позволял немцам подобраться к кораблю, поэтому бомбы скидывали на близлежащие кварталы.
Мои деды сражались на море: один служил офицером на том самом крейсере «Киров», второй – в морской авиации Балтийского флота. Прадед и двоюродный дед воевали на Ленинградском фронте, в 1941 году выходили из окружений. Прадед впоследствии умер от болезни, долго мучившей его после болотной воды, которую он и солдаты его отряда были вынуждены пить в это время. Двоюродному деду удалось вырваться, переодевшись в немецкую военную форму, – сюжет, достойный кинофильма. До войны он с семьей долго жил в Германии и неплохо знал немецкий язык. Это и позволило ему пройти вражеские кордоны.
Воспитавшие меня бабушка и прабабушка все 900 дней провели в осажденном Ленинграде и чудом выжили. Наша квартира располагалась на углу Большого проспекта и 2-й линии Васильевского острова. Бабушка рассказывала о войне, но неохотно. Красочных и эмоциональных повествований не было. В основном это были сухие факты. Так я узнал, что булочная, в которую мальчишкой я каждый день бегал за хлебом, до революции принадлежала отцу Тани Савичевой.
Пожалуй, самым любимым воспоминанием о том времени была история о неожиданной находке, случившейся в канун 1942 года. В один из дней самой голодной и лютой блокадной зимы в доме нашлись невесть как забытые бутылка шампанского и целый мешок сухарей. Радость и воодушевление от этой находки сложно передать и понять сегодня.
Им пришлось пережить многое. Помогали друзья, знакомые и незнакомые люди. Были и кражи карточек, и чудесные исцеления от болезней, боль от невосполнимых утрат и радость победы. Бабушки рассказывали только хорошее, о плохом старались не вспоминать. Никогда не давали оценок, никого не осуждали. Пожалуй, единственным эмоциональным проявлением стал поступок одной знакомой, которая на время блокады была в эвакуации, а после войны каким-то образом смогла оформить статус блокадницы. После этого события бабушка перестала с ней общаться. Люди, пережившие блокаду, не признавали фальши. Все события, касавшиеся этих 900 дней, не имели полутонов и делились только на черное и белое.
