"Третий путь" Евгения Примакова

Пика популярности как политик Евгений Примаков достиг в марте 1999 года, когда состоялся знаменитый разворот над Атлантикой, который так и стали называть — "петля Примакова". Премьер–министр России, летевший в США на переговоры о кредитах МВФ, узнав о начавшихся бомбардировках Югославии, приказывает разворачиваться. Решение было неожиданным и поздним — на следующий день некоторые газеты даже вышли с заранее заготовленными текстами о том, что премьер Примаков прилетел в США и встретился с американскими коллегами. Только "Коммерсант" успевает в ночи поставить в номер яростную заметку о том, что из–за политических амбиций премьер поставил крест на жизненно необходимых для России деньгах.

Договоренности с МВФ о новом кредите на $4,5 млрд Евгений Примаков все–таки через 1,5 месяца достиг — пообещав профицит бюджета и рыночные реформы, согласованные с МВФ. Но обещанные законопроекты поступили на утверждение в Госдуму в день отставки Евгения Примакова в мае 1999 года. А из кредита поступил только один транш — $640 млн, это случилось уже после отставки.

После "петли" стало понятно, что участия Примакова в политической жизни страны уже не избежать: слишком велика его популярность. Более 80% россиян, согласно опросам, отнеслись к его отставке с поста премьера резко отрицательно. Евгений Примаков сколачивает вместе с мэром Москвы Юрием Лужковым блок "Отечество — Вся Россия", куда входило множество губернаторов, составлявших тогда весомую фронду Борису Ельцину. Блок во главе с Примаковым и Лужковым выглядел явным фаворитом предвыборной гонки, а Евгения Примакова, хоть он и отказывался, практически все уже видели в президентском кресле. Испугавшийся Кремль начал контрпропаганду, изображая Примакова в теленовостях немощным стариком. По правде говоря, ему в тот год было уже 70 лет. Выборы 1999 года ОВР внезапно проиграет движению "Единство" под руководством более молодого Владимира Путина. Примаков некоторое время поруководит фракцией в Госдуме, затем покинет эту должность, займет должность главы Торгово–промышленной палаты и останется просто влиятельным и авторитетным человеком. Постов в политике не предложил ему и Путин, то ли опасаясь популярности конкурента, то ли потому, что и сам Примаков уже не горел желанием участвовать в управлении. В нулевые говорили, что Путин часто советуется с Примаковым. Именно с его подачи Примаков летал в Багдад к Хуссейну, предлагал ему добровольно отойти от власти и согласиться на демократические выборы, курировал грузинское направление и организовывал визиты в Москву оппозиционеров Михаилу Саакашвили.

Некоторых членов своей правительственной команды Евгений Примаков продолжал поддерживать. Так, известно, что его протеже оставалась Валентина Матвиенко, которую он привлек когда–то в качестве вице–премьера по социальной политике. Когда в 2011 году Примаков ушел на пенсию с поста главы ТПП, наблюдатели сразу заговорили, что и в карьере Матвиенко скоро нужно ждать изменений. Так оно и случилось.

Евгений Примаков появлялся в эфире все реже, но всякий раз его мнение становилось обсуждаемым. Иногда оно шло вразрез с мнением пропаганды. Так, Примаков, полностью разделяя (а может, как раз и определяя) позицию Москвы по Сирии о недопустимости военного вмешательства, утверждал, что революции в арабских странах были вызваны вовсе не внешним вмешательством.

В начале этого года Примаков, выступая на заседании "Меркурий–клуба", призвал не закрываться от Запада, признать Донбасс территорией Украины, а в России провести децентрализацию и дать регионам больше экономической независимости.

Если бы Примаков был моложе, он наверняка бы поборолся за пост президента на рубеже 1990 – 2000–х. Но преемником Ельцина он бы не стал. Борис Николаевич настаивал на ком–то молодом, и Примаков не стал бороться с Путиным. Примаков говорил примерно то же самое, что и Путин с Медведевым, но при этом был умеренным, несуетливым и этим импонировал массам, которые до последних дней видели в нем мудрого и в то же время настойчивого руководителя в "китайском стиле" — реформатора, но осторожного, не коммунистического фанатика, но и далеко не либертария, — представляющего ту самую концепцию "давайте возьмем от СССР то, что в нем было хорошего". Он мог бы, наверное, стать символом пресловутого "третьего пути" для России, но не успел.