Лев Лурье о том, как улица Рубинштейна стала одной из главных ресторанных улиц Европы

Позвонили из берлинского бюро Washington Post — корреспондент готовит материал о главных ресторанных улицах Европы. Интересуются улицей Рубинштейна. Приятное чувство. Ведь действительно: пройдешься от Пяти углов до Невского и при всех нынешних политических и экономических мерзостях испытываешь здоровый оптимизм.

До 1929 года улица Рубинштейна называлась Троицкой. Она появилась в начале царствования Елизаветы Петровны и стала первой коммуникацией между нынешними Невским и Загородным проспектами (Владимирский проспект трассировали на 20 лет позже). По набережной Фонтанки в XVIII веке располагались дачные усадьбы крупных чиновников и вельмож. Их лицевые фасады выходили на реку. Набережной в то время никакой не было и подъезжали к усадьбам с Троицкой улицы.

Большой участок на правом берегу Фонтанки императрица Анна Иоанновна даровала старейшему русскому монастырю — знаменитой Троице–Сергиевой лавре (теперь там Библиотека Маяковского). По подворью вновь проложенная улица и стала называться Троицкой.

Кварталы между Владимирским, Загородным и Троицкой заселялись по преимуществу купцами и приказчиками раположенных через Фонтанку рынков — Сенного, Щукина, Мариинского, Апраксина и Гостиного дворов. В Щербаковом переулке традиционно селились татары–халатники, старьевщики, торговцы галантереей и казанским мылом. Место это привлекало их еще и тем, что поблизости находился крупнейший в городе ломбард. Обитали здесь и строители–сезонники из Костромской губернии — народ буйный и пьющий. Ближе к Пяти углам открылось множество портерных и трактиров, так что угол Щербакова и Троицкой считался особенно забубенным.

Вообще, зафонтанная часть города, и прежде всего районы, прилегавшие к Невскому, не принадлежали к фешенебельным: множество приезжих, дешевые гостиницы и меблированные комнаты, по вечерам толпы праздных гуляк в поисках сомнительных развлечений. Троицкая не была исключением. В начале века в доме № 1 помещалось кафе "Квисисана" — грязный притон, открытый ночь напролет и заполненный дамами сомнительного поведения и их обычно пьяными клиентами.

В советское время главной достопримечательностью улицы становятся "Кафе–автоматы" на углу Невского, где можно было купить неплохую солянку и сосиски с квашеной капустой. Прохожих привлекали прежде всего установленные при Никите Хрущеве огромные ящики. Если бросить в специальное отверстие 15 копеек, устройство начинало трястись и издавать угрожающий гул, а потом выдавало бутерброд с сыром. Это и были автоматы — символы научно–технической революции.

Здесь провел большую часть своей жизни Сергей Довлатов. Утром его огромную фигуру в тапочках и халате, с фокстерьером Глашей под мышкой, можно было наблюдать воочию: он направлялся к троллейбусной остановке на Невском, где назначал свидания, отдавал долги и делал новые.

Улица стала меняться в 1994 году, когда группа молодых людей, служивших некогда вместе в смоленском танковом полку, купила у "тамбовцев" паб "Моллиз", где парни в "Адидасе" пили чай из пакетиков, не платили ни копейки и пахло мочой. Постепенно заведение приобретает европейский лоск, становится известным и модным среди экспатов, подтянулись и здешние любители британского образа жизни. Появилась модная публика, и местный ландшафт стал сначала медленно, а потом стремительно меняться. В середине 2000–х случился настоящий бум: кафе, бары, рестораны, кофейни появились почти во всех домах — от Загородного до Невского, выплеснулись во дворы и на соседние переулки. Образвалась первая в Петербурге ресторанная агломерация.

В Петербурге меньше, чем в Москве, развито демонстративное потребление. Time out у нас — не парад тщеславия, а возможность обсудить в приятельском кругу фестиваль "Послание к человеку", ницшеанство или последнюю игру "Зенита". Малый бизнес привык работать с ничтожными по московским меркам чеками. Он борется за каждый рубль, старается удивить, заманить уютом, стилем и низкими ценами. Общепит тянется к другому общепиту. Потребителю есть из чего выбирать.

Слава улицы Рубинштейна отражается на других центральных кварталах. Сплотки баров возникают у Аничкова моста, на Белинского, Некрасова, Жуковского.

Ни кризис 2009 года, ни нынешний не отразились серьезно на здешнем ландшафте. Все стало чуть проще, чуть дешевле. Коллекционные вина теснит сидр, стейки уступают место гамбургерам.

Петербург и Россия не так уж зависят от нефти и газа. Малый бизнес показывает способность приспосабливаться и выживать. Егор Тимурович был бы доволен.