Журналист Андрей Архангельский — о фильме "Помнить" режиссера Атома Эгояна.
В юности герой фильма пережил Освенцим. Будучи уже в преклонном возрасте, он узнает от друга, прикованного к инвалидной коляске, что один из охранников концлагеря, повинный в смерти его семьи, проживает в США под чужой фамилией. Старые друзья решают отыскать и наказать преступника самостоятельно. У самого Зева Гутмана (Кристофер Пламмер), отправляющегося на поиски преступника, — деменция: слабоумие с утратой в той или иной степени ранее усвоенных знаний. Попросту говоря, короткая память — в течение дня он постоянно забывает, что с ним и кто он такой. Поэтому он регулярно сверяется с подробной инструкцией, написанной другом: "Тебя зовут Зев Гутман, твоя семья погибла в Освенциме, ты ищешь того, кто убил их…"
Память — историческая, человеческая — главная тема Эгояна, чей самый известный фильм, "Арарат" (2002), — о другой трагедии, о геноциде армян. Но в данном случае герой сам ничего не помнит (кроме имени умершей жены). Что вообще в таком случае память?.. С другой стороны, можно ли забыть такое? И можно ли помнить то, что убивает тебя всю жизнь? Все эти вопросы сразу возникают в голове зрителя — пока герой ищет преступника.
Там еще крайне простой сюжет — герой большую часть времени едет по дорогам, смотрит в окно автобуса. Встречается с людьми. Такое вот роуд–муви. Но вся эта простота — кажущаяся, намеренная. На самом деле Эгоян пишет сложную симфонию — о природе зла; причем не конкретного даже зла, а о природе зла вообще. Зло не где–то сбоку, вовне. Зло разлито повсюду. Оно дремлет в совсем маленьких, уютных городках, совсем заброшенных — или цветущих, неважно. И оживает от любого случайного прикосновения.
Однако масштабность этого замысла ты понимаешь буквально в последнюю минуту фильма — и все, как принято говорить, переворачивается.
Есть такое выражение: фильм не отпускает. Но это все относится у нас обычно к области переживательного, к области чувств. А тут — другое. Тут не опускает сама, так сказать, идея. Это мучительное возвращение — но оно же одновременно и целительное, обладающее терапевтическими свойствами.
Эгоян попутно говорит еще об одной теме — о современном эффекте "забалтывания" трагедии. С учетом эффекта медиа любая беда, пережитая человечеством, превращается впоследствии в набор слов, который не способен затронуть по–настоящему глубоко.
Привычная нам опора на историю, на рассказ о чужих судьбах также не способны вызвать подлинное чувство сопереживания. Для современного человека все увиденное и услышанное, даже самое ужасное, превращается в конце концов в единый поток информации, а от ее переизбытка задуматься над чем–то всерьез уже невозможно.
Действенно, вероятно, только личное погружение в ситуацию — что–то наподобие психодрамы, метода драматической импровизации, изобретенного Якобом Морено в 1920–х годах. Кино как раз и обладает всеми средствами для этого погружения. И эффект от этого фильма такой же — как будто не в кино сходил, а на сеанс к психоаналитику.
