Смольный объявил конкурс среди молодых архитекторов на создание проекта домов для новых районов в петербургском стиле. Словосочетание за последние годы набило оскомину, но "ДП" все же рискнул разобраться, действительно ли существует петербургская архитектурная школа или это только миф.
Петербург в отношении архитектуры — почти полностью закрытая для чужаков территория, вещь в себе. Местные архитекторы здесь строят несравнимо больше, чем иностранцы. Последним в современном городе принадлежит от силы пять–десять сколько–нибудь заметных зданий. Громкие международные конкурсы и их результаты тут лучше оставить в стороне, они — тема отдельного разговора. Причин закрытости Петербурга несколько, но одна из наиболее значительных заключается в мифе, будто наш город могут понять только наши, петербургские архитекторы.
На руку такому представлению играет во многом сохранившаяся традиция Союза архитекторов — органа, созданного при Сталине и наделенного властью казнить и миловать как проекты, так и отдельных представителей профессионального цеха. Собственно, Союз архитекторов, конечно, изрядно зачах, членство в нем скорее номинальное и не дает никаких преференций. Сохранилось ощущение права на город, закрепленное в том, что архитекторы составляют большую часть членов градостроительного совета и заседают в совете по сохранению наследия, что дает еще больше лоббистских возможностей. Кроме того, есть еще Организация архитектурных мастерских — добровольное объединение, играющее, однако, заметную роль в распределении сил в профессиональном цеху. Принципиально, что местные архитекторы лучше знают, как согласовать проект во всех многочисленных инстанциях, через которые он должен пройти.
В общем–то традиции недолюбливать иностранцев еще больше времени: строительство Нового Эрмитажа по проекту немца Лео фон Кленце велось в ожесточенном конфликте между автором здания и архитектором Василием Стасовым, надзирающим за работами. Кто уж там был прав, теперь не рассудишь, да и сам Стасов — талантливейший мастер, что в современном Петербурге можно сказать далеко не о каждом архитекторе.
На фото: De Rotterdam, Rem Koolhaas (OMA).
Роттердам по стечению обстоятельств стал одним из архитектурных центров мира. Местные бюро пользуются невероятной популярностью во всем мире, за последние десятилетия голландцы создали не то что свою школу, но и свой метод проектирования. Между тем Роттердам, известный тем, что не боится архитектурных экспериментов, по большей части застроен роттердамскими же архитекторами. Для некоторых проектов сюда приглашали звезд — Ренцо Пьяно и Нормана Фостера, но не они создают общую картину города. Одно из зданий, украсивших городские открытки, — башни De Rotterdam. На реализацию проекта ушло больше 10 лет, он был начат в 1999–м, а закончен несколько лет назад.
Неликвидная архитектура
Набившее оскомину словосочетание "петербургский стиль" появилось в начале 2000–х годов и совпало с историческим моментом, когда архитектура более чем когда–либо была глобальной. Знаменитости ездили по столицам и провинциям мира, продавая свои звездные проекты, которые могли выглядеть одинаково хоть в Калифорнии, хоть в испанской провинции Бискайя, хоть в Абу–Даби. Некоторое отторжение от такой практики было естественной реакцией Петербурга. Мы справедливо считаем, что наш город особенный и что эту исключительность надо поддерживать.
Кроме того, практика застройки городов местными архитекторами не такая уж дикая, как может казаться на первый взгляд. В Роттердаме, где центр города был заново отстроен за последние 70 с небольшим лет, большинство знаковых проектов принадлежит местным архитекторам. В Лондоне, где современная архитектура тоже даст фору старой, британцы все равно строят больше, чем кто–то еще, и влияние местного профессионального сообщества, Королевского института британских архитекторов (RIBA), очень сильно. Известный француз Жан Нувель реализовал в Париже, вероятно, свои самые значительные проекты. Отличие всех этих случаев от петербургского заключается в том, что там архитектура востребована не только по месту прописки, но и за его пределами, иногда очень далеко. Рем Колхас построил в Роттердаме три важных для города объекта, но его ждут с распростертыми объятиями что в Китае, что в Майами.
Петербургские же архитекторы не могут похвастаться востребованностью где–то еще. Лучшим из них удается продавать свои услуги в российской провинции, а самые лучшие добираются до Москвы и Астаны.
Общественное несогласие
Другое отличие петербургского архитектурного сообщества заключается в том, что оно не задает никаких стандартов. Союз архитекторов, Объединение архитектурных мастерских или любая другая подобная организация — не то же самое, что профсоюз заводских рабочих. Предполагается, что такая организация должна заниматься отстаиванием не своих интересов, а общих ценностей. Суть профессиональной этики состоит в том, что человек верит, что служит чему–то большему, чем он сам. По меньшей мере архитекторы должны бы ратовать за качество строительства, за сохранение окружающей среды и в целом всячески стремиться "не навредить". Тогда их голос в общественной дискуссии был бы весом. Раз уж речь идет о Петербурге, где основой самосознания города является его исторический центр, то бережное обращение с ним могло быть частью повестки. Оно ею и является, но только на словах.
На практике петербургские архитекторы потерпели здесь полное, сокрушительное фиаско. Бизнес–центр "Олимпик плаза" на Марата, где заклепки на фасаде легко разглядеть из летного кафе на той стороне улицы. Дом на Владимирской площади, бьющий рекорд по упоминаниям в качестве самого неудачного здания современности. Бизнес–центр "Сенатор" на месте Пушкарских бань, уничтоживший провинциальный покой на пересечении улицы Ленина и Кронверкской улицы. Выглядящие вечным долгостроем жилые дома на Шпалерной улице. На одно только перечисление зданий, спроектированных петербургскими архитекторами и в большей или меньшей степени вызывающих недовольство горожан, ушел бы, может, целый газетный разворот. В то же время систематически мы не увидели ничего такого, что можно было бы считать местным архитектурным стилем, за который не было бы стыдно. Сравнительной удачей можно назвать лишь несколько домов, скажем, стекляшку торгового центра напротив Казанского собора. Большинство удачных зданий спроектированы либо европейцами, либо архитекторами, имеющими опыт работы за границей, но их единицы. Получается, что неугодных иностранцев в город вроде как не пустили, но город не спасли, о чем говорит ставшее уже привычным информационным фоном недовольство горожан положением дел в сфере строительства и архитектуры.
Почему так вышло
Возникает резонный вопрос: почему так вышло и неужто петербургские архитекторы менее талантливы, чем архитекторы в Роттердаме, Лондоне или Париже? Дело, конечно, не в способностях отдельных людей. Как раз по этой части в России, и в частности в Петербурге, по ощущениям дела обстоят лучше, чем было бы закономерно полагать. Есть несколько неудачных обстоятельств, постепенно приведших к нынешней ситуации. Во–первых, в Петербурге еще с начала XX века очень силен культ старого города. Он помог сохранить центр, но он же затормозил развитие архитектуры на протяжении всего XX века. Когда мир решал сложные задачи, связанные с технологиями и перенаселением городов, адаптировался к совершенно новым условиям жизни, в Петербурге продолжали мыслить категориями скорее формальными. Если говорить совсем грубо: симметрично — не симметрично. Не сразу, но ближе к концу века результат такой косности дал о себе знать в том, что город оказался не приспособлен к решению актуальных для сегодняшнего дня задач.
Другая негативная предпосылка, отчасти родственная предыдущей, — изолированность от мира. Вместе с появлением уже упомянутых творческих союзов не сразу, но постепенно архитектура, как и все в СССР, стала существовать автономно. Не обогащаясь другими культурами, любая школа за несколько десятилетий придет в упадок, что и произошло примерно к 1980–м годам. Чтобы быть лучшим или хотя бы не худшим, нужно адекватно представлять себе поле, на котором происходит конкуренция. По идее, как раз последние десятилетия были шансом с этим покончить, но архитектура — одна из самых неповоротливых сфер деятельности, для того чтобы происходил реальный обмен опытом с другими городами и странами, нужно прикладывать планомерные целенаправленные усилия. У нас же архитекторы предпочли, тоже по понятным причинам, сохранить status quo и не вступать в конкуренцию с часто более сильными западными коллегами. Наконец, и это тоже очень важно, препятствиями на пути к хорошей архитектуре являются строительный бизнес и строительные технологии. Построить здание европейского уровня в России на порядок дороже, чем в самой Европе, и строителям, по крайней мере на первых порах, повышение требований к качеству объекта было бы невыгодно. Так что и искать архитектора получше по большей части никакого резона у них нет.
Все сказанное выше не значит, что петербургской архитектурной школы вовсе не может быть. Есть прекрасный, хотя и уникальный пример: постройки Сергея Чобана. Они как раз по–петербургски строги, композиции и фасады решены с большим вниманием к формальной части и в то же время по качеству часто даже обгоняют многие европейские дома. Секрет заключается в том, что Чобан много лет проработал в Берлине, где познакомился и с другим подходом к проектированию, и с немецким довольно жестким стандартом качества. "Невская ратуша" или "Лангензиппен" на Петроградской — это такое выпрямляющее зеркало петербургской архитектуры, взгляд на то, какой она могла быть, сложись обстоятельства более благоприятно.
Что делать
За последние годы в отношении архитектуры прогресса, даже умеренного, в Петербурге не наблюдается. Все интересные проекты из тех, что появились за последние годы, были начаты при предыдущем губернаторе. В последнее время КГА стал устраивать конкурсы, но об их результатах говорить пока слишком рано.
Между тем петербургской архитектуре необходим рывок в естественном для нее направлении — к Европе. Границы нужно так или иначе открывать: устраивать больше конкурсов, приглашать преподавателей в институты, ограничивать возможность членства местных архитекторов в градостроительном совете и совете по наследию. Не для того, чтобы заменить все на иностранное, но чтобы расширить собственный кругозор и стать конкурентоспособными. Чтобы лет через двадцать кто–то приехал и подумал, что нигде больше так изысканно не строят, как в Петербурге.
Что до новостроек, то организованный властями конкурс — это шанс для молодых архитекторов, но одновременно и показатель непонимания реалий. Наши спальные районы — проблема одновременно экономическая, социальная, планировочная и архитектурная. Полагать, что молодые архитекторы могут ее решить, придумав красивый фасад зданиям, могут только люди, которые плохо учились или учились не тому. Формализм, как уже было сказано, — черта петербургской архитектурной школы, и здесь она приняла крайние формы. Впрочем, вполне может быть, что фасады молодежь придумает красивые. Непонятно как, но посреди упадка некоторые архитекторы до 35 (условие конкурса) в Петербурге успели надышаться где–то воздухом свободного творчества и полны решимости сделать все лучше, чем делали до них.
