По своей роскоши и размаху дом на Английской наб., 68, известный как особняк Штиглица, может легко конкурировать с многими дворцами европейских столиц. Недаром в конце XIX века его с такой охотой приобрел и сделал своей резиденцией великий князь Павел Александрович. Строение и правда вполне достойное принца. Но тот, для кого его построили, принцем не был. Он и дворянином–то, по–хорошему, был только вторым в своем роду. Что, впрочем, не умаляет древности его семьи, корни истории которой можно отыскать аж в Ветхом Завете.
Штиглицы были семейством весьма почитаемым. Дед владельца особняка — Хирш Бернгард Штиглиц — выступал придворным банкиром правителей княжества Вальдек, микроскопического немецкого государства — одного из множества обломков, на которые рассыпалась Германия в результате Тридцатилетней войны. Супруга — урожденная Эдель Маркус — подарила ему трех сыновей, старший стал, как и отец, придворным финансистом, средний, как сейчас сказали бы, — топ–менеджером отцовского банка, а младший, как это и полагается по сюжету хорошей немецкой сказки, отправился искать счастья в дальние страны. И опять–таки, как и полагается по всем законам жанра, оказался самым счастливым и удачливым из всей своей родни.
Третий сын
За душой у Людвига Штиглица, которому в России практически сразу "приклеили" отчество Иванович, не было практически ничего. Но зато была коммерческая жилка и склонность к рискованным предприятиям. Прибыв в Петербург на самом рубеже XVIII и ХIХ веков, он за короткое время осмотрелся, работая маклером — посредником в торговых сделках, понял, чего не хватает в городе на Неве, и открыл свой банк. Стартовые деньги для этого — сумму, эквивалентную 100 тыс. тогдашних рублей, — пришлось взять в долг под солидный процент у родного дядюшки — банкира из Гамбурга. Дальше все пошло как по маслу: Людвиг Иванович вступил в 1–ю купеческую гильдию, перешел из иудаизма в лютеранство и стал солидным российским предпринимателем. В тридцать с небольшим он уже был обладателем огромного состояния, владельцем нескольких сахарных и свечных заводов, бумагопрядильной мануфактуры, хозяйств, где разводили овец–мериносов и много чего еще. А поскольку он не забывал при этом жертвовать немалые средства на благотворительность и на военные нужды государства, то была у него и Анна на шее, и Владимир, и жалованное потомственное дворянство — "за труды и усердие на пользу отечественной торговли и промышленности". Так что сын его — Александр Людвигович — был уже вполне себе законный барон.
Законный барон
Наследник банкирского дома "Штиглиц и компания" получил основательное образование в университете Дерпта и в 1840 году поступил на службу в Министерство финансов Российской империи на должность члена Мануфактурного совета. Это кадровое приобретение оказалось одним из самых выгодных для экономики России. Молодой барон оказался настоящим мастером по выколачиванию зарубежных кредитов на выгоднейших для страны условиях. И даже ладно, что благодаря этому его умению была построена Николаевская железная дорога. Но обеспечить значительные внешние займы в условиях Крымской войны, когда против России ополчилась практически вся Европа, было сродни чуду. Даже если вкратце описывать его деятельность в последующие десятилетия, в списке окажутся многочисленные российские железные дороги, построенные при его участии, суконные и льнопрядильные фабрики, основанные им в разных регионах страны, участие в деятельности крупнейших российских кредитно–финансовых учреждений и руководство главным банком Империи — Государственным, основанным в 1860–м. А любимым детищем Александра Людвиговича было Центральное училище технического рисования для лиц обоего пола — легендарная "Мухинка", или попросту "Муха". Академия Штиглица, как она называется сегодня.
Разумеется, у барона хватало средств на то, чтобы построить себе такой особняк, какой бы ему только захотелось. Поэтому нет ничего удивительного в том, что дом, возведенный на Английской набережной в 1862–м, оказался роскошнее иного дворца. Великолепные интерьеры, уникальная коллекция живописи производили мощное впечатление на современников. А для Александра Людвиговича это был просто дом. Уютный и любимый. Поселившись здесь сразу же, как только завершилась отделка помещений, он жил в нем до самой смерти, более 20 лет. И ему было хорошо.
Приемная дочь барона, продав в 1887 году особняк великому князю Павлу Александровичу, выручила за него 1 600 000 рублей золотом. Целое состояние.
