Это седьмая выставка из серии "Сага о Романовых". Предыдущие запомнились как дельные и занимательные. На этот раз перед нами история Александра III, о котором многие историки не скажут ни плохого ни хорошего. После гибели Александра II — реформатора, интеллектуала и, может быть, единственного из Романовых симпатичного по–человечески правителя (как–никак воспитанник Василия Жуковского) — ждать новых реформ не было оснований. Впрочем, не последовала и реакция. Эту эпоху считают безвременьем. Царствование Александра III было прервано его ранней смертью несколько лет спустя после железнодорожной катастрофы. Император надорвался, приподняв вагон, чтобы помочь жене и детям выбраться из сошедшего с рельс поезда. Травма была неизлечима. Не о каждом русском царе есть подобная история.
Постоялец Гатчинского дворца, предпочитавший парадным залам уютный третий этаж с низкими потолками, воин, участвовавший в Турецкой кампании, "царь–миротворец" любил и пропагандировал le style russe и был заядлым путешественником. При ближайшем рассмотрении Александр III представляется симпатичнее своей родни. Ну а что произошло бы, если бы он не ушел рано из жизни, оставив трон беспомощному Николаю II, — остается только гадать. Какими бы мрачными красками ни рисовали эпоху Победоносцева, реакционность в те годы была риторической фигурой, а не кровавым январским воскресеньем.
Выставка в Инженерном — про Александра III не только как государственного деятеля. С детства увлеченный искусством, женатый на датской принцессе, всерьез занимавшейся живописью, постоянно общавшийся с художниками и систематически собиравший художественную коллекцию, император представлен и как ценитель изящного. Именно он предложил создать Русский музей. При нем придворными художниками были Алексей Боголюбов, Михай Зичи и Александр Бенуа. Их работы рассказывают о делах и мнениях императора.
В Инженерном есть и вещи из домашнего музея в Аничковом дворце, где была великокняжеская резиденция, и образцы "русского стиля". Недостает разве что зарубежных картин из коллекции, того же Жерома, но и без них создано достаточно полное представление об этой эпохе.
