На курсах французского, где я занимаюсь, — обучающая игра. Мы должны изобразить муниципалитет в Квебеке и выбрать из четырех кандидатов лучшего и худшего на должность водителя городского автобуса, попутно овладевая указательными местоимениями и степенями сравнения.
Наш преподаватель Мари выдает нам список, я начинаю читать:
Мохаммед, 25 лет, из Ливана…
— Oh, no! Pas arabe! Celui que est le pire! ("О, нет!
Не араб! Вот самый худший!") — кричат русские девчонки в моей группе, и я
чувствую, что покрываюсь потом и красными пятнами.
У всех девушек в моей группе французский — второй
иностранный, все бывали за границей, а на другой ролевой игре, про зарплаты, все
сказали, что bien payee (хорошо зарабатывают). Так вот, у меня создается
впечатление, что современный русский человек часто искренне убежден, что высшая
раса — белая, европейская, с которой он себя отождествляет и внутри которой
отчаянно ищет место, невероятно комплексуя перед тем, что он называет "Западом"
и "Европой".
А по причине отождествления он, вероятно, считает, что и
"Европа", и "Запад" так же тихо ненавидят арабов, негров и прочую "кавказскую
национальность", не решаясь выразить ненависть публично лишь по причине насильно
внедренной политической корректности, которая, в свою очередь, есть особый
PR–инструмент. Ну, для успокоения страстей и создания положительного облика
перед остальным миром, у которого приходится, скажем, покупать нефть.
Читайте также:
Националисты снова воспользовались "Невским экспрессом"
В итоге, даже побывав в Лондоне, мои девушки и представить
не могут, что там и правда гордятся своими 200 звучащими языками и 300 с чем–то
национальностями (русские по численности где–то на шестом месте, на первом —
французы, на втором — арабы). И что за расистское заявление в пабе легко
получить в фейс, причем ни от какого не от араба, а от ирландца или испанца.
Они даже еще не знают, что на наших курсах французского
параллельную группу ведет парень Хусейн, с которым мы чуть не друзья, потому что
он родился в Алжире, где я провел детство, так что Хусейн зовет меня "месье
компатриот".
А пятнами и потом я покрываюсь оттого, что одногруппницы
выражают свой шовинизм при француженке Мари, явно записывая ее в союзницы по
расистскому лагерю, а мне перед Мари ужасно стыдно, потому что я тоже русский
человек, а русскому человеку, при всех безобразиях, важно сохранять лицо перед
Европой. Ну вот представьте, что вы студент в Берлине в 1930–х и физику у вас
преподает Эйнштейн, а ваши сотоварищи говорят: "Германия скоро расцветет, вот
только если бы еще евреев выкинуть!"
У современных русских ведь нацизм всегда где–то вовне, но
только не в них самих.
И в общем понимая, что Мари за время работы в России уже все
про шовинизм в России начала понимать, я сидел ни жив ни мертв, забыв про
чертовы местоимения. Но знаете, чем все кончилось?
В итоге девчонки проголосовали–таки за Мохаммеда как за
лучшего кандидата! Потому что стали разбираться в послужном списке претендентов
и выяснили, что он единственный, кто имеет стаж работы водителем автобуса и в
Канаду бежал по политическим соображениям.
А вот другой кандидат, водитель грузовика, недавно побывал в
серьезной аварии. А кандидат — мама троих детей никогда прежде автобус не
водила. А для студента–юриста это был всего лишь временный приработок.
— А мы не уверены, что женщине можно доверить автобус, и уж
мы точно не доверяем адвокатам, — завершила под общий смех обосновавшая наш
выбор одна из моих одноклассниц.
Не смеялись только я и Мари.
