Секретное исследование войны во Вьетнаме, ставшее позднее известным под названием "Бумаги Пентагона", было заказано в конце 1960–х министром обороны США Робертом Макнамарой. Военный аналитик Дэниел Эллсберг, разочаровавшийся в войне, тайно копирует эти документы, в 1971 году он передает бумаги корреспонденту The New York Times. Однако вскоре после публикации на New York Times властями был наложен судебный запрет. Оставшиеся документы — тысячи страниц доклада — достаются The Washington Post, перед которой теперь дилемма: печатать или не печатать? Все еще осложняется тем, что газета как раз в это время выходит на IPO, и нужно думать о благополучии инвесторов. Владелица The Washington Post Кэтрин Грэм (Мерил Стрип) и главный редактор Бен Брэдли (Том Хэнкс) должны теперь решить, как поступить.
В фильме нет погонь, драк и вообще экшена, к тому же одну из главных ролей, наряду со Стрип и Хэнксом, тут играет бумага, и еще телефоны, такие вот громоздкие черные аппараты с кнопками, которые стоят на столах. Да, это фильм еще и памяти прежних средств связи и печати, и шире — памяти прежнего ритма жизни. Например, во всей своей барочности тут воссоздана работа линотипической машины, а понятие "первая новость" еще совпадает с природным циклом: это момент, когда первая пачка свежих газет коснулась асфальта, сброшенная с фургона, развозящего прессу, — а не любой момент, когда ты открыл лэптоп.
По мнению российской критики, это "скучный фильм", он действительно кажется прямолинейным и предсказуемым, тем более что мы знаем, чем все закончилось и кто победил. Публикация "Бумаг Пентагона" стала прологом к Уотергейту и отставке Никсона в 1975 году. Это фильм о журналистах, а самим журналистам редко нравится то, что о них снимают. Но, может быть, тут срабатывает своего рода фрейдистская логика, когда "скучным" люди называют то, что на самом деле кажется им "опасным" или "недостижимым".
Большую часть времени герои решаются на поступок — в данном случае на публикацию — отступают и колеблются, раздумывают и бросают и опять решаются. Понятно, что все в итоге упирается во что–то "главное", "важное" — это необязательно даже называть вслух, но в итоге мы все равно имеем дело со сверхценностью, которая в данном случае называется свободой слова.
Вещь это абстрактная и неуловимая. Взять хотя бы вопрос: как о ней можно рассказать и тем более ей "научить"? На журфаках у нас дают общегуманитарные знания, а также рассказывают о том, какие бывают жанры журналистики — репортаж, статья, заметка, интервью. Но этому можно научиться на практике, в чем тогда суть обучения? В идеале — привить человеку любовь к справедливости, к правде, к свободе — но это невозможно, мы с вами прекрасно понимаем. В идеале опять же следовало бы все 5 лет обучения "воспитывать совесть" — но и это маловероятно. Даже границы профессии теперь размыты, и журналистом может называться любой человек, который что–то пишет или снимает. Словом, сущность профессии журналиста чем дальше, тем больше становится загадкой.
Хотя нет, пожалуй, фильм "Секретное досье" все–таки способен рассказать о сущности профессии журналиста за 2 часа: суть, конечно же, не в репортаже–интервью–заметке и не в способах передачи данных или средствах связи, а в чем–то другом, сугубо человеческом и, можно сказать, вечном. Вероятно, это когда ты вынужден решать для себя вопрос — писать или не писать... Печатать или не печатать. И решение зависит только от тебя самого. Вот это и есть настоящая журналистика, а все остальное — действительно унылая скука.
