Насчет того, каким в народно–хозяйственном смысле выдался уходящий 2019 год, у нас сосуществуют две точки зрения, которые чем дальше, тем больше расходятся.
Руководящие фигуры экономического блока к концу года перешли от первоначального своего минора к сдержанному мажору. С поправкой, конечно, на служебный функционал и темперамент. Глава ЦБ лишь намекает, что прежние прогнозы роста ВВП могут быть перекрыты. Министр финансов говорит о том же более внятно. А министр экономразвития, который, в отличие от двух своих маститых коллег, не столько руководит хозяйством, сколько поставляет о нем отчеты, вполне уверенно предрекает 1,5%–ный рост экономики. А то и больший.
Симптомы замедления
Стоит вспомнить, что относительно предыдущего, 2018–го, было объявлено, что экономика выросла на 2,3%. Насколько могу судить, ни один негосударственный эксперт в это не поверил. Но юмор ситуации состоял в том, что забыть об этой несуразной цифре почти сразу же позволили и людям официальным. Не боясь наказания и ссылаясь на увеличение НДС и снижение нефтецен, они запланировали на 2019–й совершенно символический рост, близкий к погрешности измерения, — что–то около 1%. И вот теперь с гордостью сообщают, что переосторожничали.
Правда, мировой ВВП увеличился в 2019 году на 3% с лишним. Доля России в глобальной экономике продолжает уменьшаться. И поскольку майский указ требует это поправить, экономический блок не может уже откладывать хозяйственный перелом. И он не сидит сложа руки. В 2020 году МЭР предвещает рост на 1,7%, а в 2021–м — на 3,1%. Умеренные, но явно ненулевые отчетные результаты 2019 года должны красиво смотреться в этом ряду и показывать, что российская экономика встала наконец на путь исправления.
Читайте также:
Итоги 2019 года
Петербург-2019. Итоги уходящего года
О том же сообщают и прочие поставляемые Росстатом цифры прошедшего года: 2%–ный рост реальных зарплат, минимальное, но положительное увеличение доходов населения, скромный, но зримый промышленный подъем и т. п.
Правда, именно в те месяцы, когда высокое начальство и госстатистика заметили симптомы ускорения, эксперты сообщили о симптомах замедления.
"Сводный опережающий индекс (СОИ) опять оказался в отрицательной области (–1,4%). СОИ уже почти год находится в отрицательной области, но пока дело ограничивается стагнацией… Каких–либо сдвигов в лучшую сторону динамика СОИ явно не предвещает", — окологосударственный Центр развития ВШЭ доложил об этом в середине осени. Но потом, смущенный, возможно, оптимизмом начальства, взял паузу.
Зато аналитическая компания Markit, менее связанная служебной этикой, продолжала публиковать свой индекс российских обрабатывающих отраслей IHS Markit PMI и сообщила, что в ноябре он опустился до худшего показателя за 10 лет и составил 45,6 (когда он ниже 50, это считается приметой замедления экономики). По мнению этой службы, производство продолжит замедляться и в первые месяцы 2020–го.
Так что каждому придется выбирать, кому верить. Причем определять на глаз, ведь именно рапорты государственного статведомства, сильно преобразившегося за последний год, подвергаются сейчас ненадлежащему обращению — от вышучивания до игнорирования.
Универсальный индикатор
Попробуем все же пройти по тем пунктам, которые выглядят более надежными. Поскольку нефть слегка подешевела, российский экспорт в 2019–м сократился на пару десятков миллиардов долларов. Потеря не критичная. Импорт, а это важнейший индикатор потребления, удержался примерно на прежнем уровне.
Центробанку и Минфину удалось довольно быстро подавить всплеск потребительских цен, вызванный увеличением НДС. Смысл самого этого мероприятия так и остался загадочным, бюджет был бы сведен с профицитом и без него, но так или иначе нанесенный ущерб во второй половине 2019–го был в основном ликвидирован. Конечно, ценой повышенной ключевой ставки, что само по себе, и независимо от прочих причин, тормозило какой–либо рост экономики и доходов граждан.
Такой универсальный индикатор производства, как объем грузоперевозок, вырос в 2019–м даже по оптимистичному официальному счету не больше чем на 1%. Промышленный рост вряд ли мог быть выше.
Из всего этого делаем вывод, что в 2019 году в первом приближении не было или почти не было ни роста хозяйства, ни увеличения реальных доходов.
Подозреваю, что рулевые нашей экономики и финансов понимают это лучше многих. Отсюда и рост нервозности в их рядах.
Министра финансов Антона Силуанова упрекают за невыполнение плана финансирования нацпроектов, из–за чего получатели средств недосчитались якобы триллиона рублей. Силуанов объясняет, что бросать деньги на непродуманные и непрофессиональные проекты — только инфляцию разгонять. Это выглядит убедительно. В отличие от его контратаки — предложения уменьшить число надзорных ведомств, объединив имеющиеся в несколько более крупных. Но проблема надзора — не в числе структур, а во всеобъемлющей его мощи. Если не урезать список прав и функций надзирателей и контролеров, их пресс не ослабнет. Получится лишь игра в укрупнение и разукрупнение колхозов, которой советская власть занималась последние полвека своего существования.
Максим Орешкин, глава МЭР, из правительственной солидарности почти не упрекает своего коллегу и начальника Силуанова, но зато дерзко критикует ЦБ за недостаточно расторопное уменьшение ставок, якобы лишившее страну еще одного триллиона рублей, на которые теоретически мог бы вырасти совокупный спрос. Из всей большой тройки наших экономических капитанов он самый легкий на рисковые рецепты, поскольку догадывается, что не ему потом отвечать за последствия.
Эльвира Набиуллина оправдывается, что снижала бы ставку быстрее, если бы расходная политика правительства была более предсказуемой. Видно, что инфляционизм ей не по душе, но способа уклониться она не знает.
Неразрывно спаянная со всей нашей системой застойная модель экономики в 2019 году опять показала свою нерушимость. Попытки экс–либералов и технократов, не меняя ее суть, приспособить такую экономику к грезам о стремительном росте обернутся в лучшем случае блефом.
