Боль и упрек как формы валюты

Из документов прошлых эпох следует, что значительная часть платежей осуществляется в виде причинения боли, членовредительства по отношению к преступнику. За кражу - столько-то палок или отрубание руки, убийство могло наказываться убийством же.

Такой способ взаиморасчетов предшествовал товарно-денежным отношениям. Ницше пишет, что боль не стала универсальной валютой только потому, что из нее тяжело чеканить монету.

Такая валюта имеет хождение до сих пор, но в форме не физической, а моральной боли. В кругу родственных отношений в уплату вместо денег принимаются упреки и прочие причинения страданий.

Покупательница говорит торговцу Гиви: "Нравятся мне ваши апельсины, но денег нет". Гиви на это: "Бери, красавица, а за это я тебя 3 раза ущипну". Абсурдно? Но если на месте покупательницы сын Гиви, которому отец дает апельсин со словами: "Бери, но сначала я тебя отшлепаю за вчерашнее"? Такое бывает сплошь и рядом.

Ближний круг по-прежнему управляется архаической валютой. В жизни ближнего круга можно обнаружить даже капитализацию этой альтернативной валюты. Когда жена говорит мужу: "Ты неудачник, зачем я за тебя вышла?" — она что-то явно извлекает из этого. Это есть форма компенсации ее душевной боли. Там, где нет денежных отношений, боль приносится в уплату.

Функция денег в том, что они позволяют вступить в контакт с первым встречным, незнакомым, кем угодно. Деньги — это универсальное средство коммуникации. Если они есть, то это повод зайти в любую открытую дверь. По этому признаку мы можем определить, где находится общество.

Если внутренняя валюта страданий преобладает, а деньги играют незначительную роль (как в России или Южной Италии), общество архаично. Наоборот, в наиболее продвинутых экономиках деньги внедрены и в ближний круг. Например, в американском обществе принято платить ребенку за хорошие оценки деньгами. Там это автоматически слилось с распадом ближнего круга, поэтому тот же индеец Роро знает до 30 названий родства, а многие американцы не знают имени своего деда.

Тем самым мы получаем тот континуум гражданского общества, где права первых встречных важнее прав родственников.