Болотная, Конюшенная и пл. Сахарова собирали десятки тысяч молодых и активных, последние же акции оппозиции малолюдны. "ДП" разбирался в том, почему креативный класс перестал ходить на митинги.
Любое событие, выходящее за рамки повседневности, при частом повторении утрачивает первоначальный смысл, становится привычным, эмоционально выхолощенным, ритуальным. Именно эту закономерность мы сейчас наблюдаем на примере митингов, вырождающихся во что-то вроде еженедельной первомайской демонстрации. Трудно не заметить, что посещаемость митингов падает, хотя сама ситуация, вызвавшая эти протесты, не только не изменилась, но, напротив, еще более утвердилась в своей окончательности.
Митинги приелись, и причины этого можно усмотреть в их риторической структуре. Будь ты хоть Цицероном, хоть Демосфеном, ничем уже не поразишь воображение человека XXI века, у которого есть айпад и "Жан-Жак". Внимать в толпе на морозе/под дождем длинной витиеватой речи, не улавливая половины причастных оборотов, трудно. Помимо хорошей артикуляции и крепких связок митинг требует от оратора коротких емких выступлений и афористичных лозунгов, которые можно написать на плакате. Лаконичные формы не содержат полутонов, в них есть только за и против, есть белое и черное - в последнем большой мастер Алексей Навальный. Владеют интонационными оттенками на повышенной громкости только оперные певцы и священники, простые смертные в условиях митинга интонационно монотонны. В результате и Путин, и Навальный одинаково форсируют голос, одинаково бросают в толпу одинаковые короткие восклицания и одинаковые короткие вопросы, требуя одинаковых коротких ответов. Это не ораторский плагиат, это закон жанра. Но сколько можно уже все это слушать?
Навальный: "Они должны бояться нас. Потому что мы устроим эту мирную революцию! Да или нет? Да или нет? Стоит ли им нас бояться?"
Крики: "Да!"
Путин: "Мы с вами народ-победитель! Это у нас в генах, в нашем генном коде! Это передается у нас из поколения в поколение! Мы и сейчас победим! И я вас хочу спросить: мы победим?"
Крики: "Да!"
Митинг не создает новых политических смыслов. Напротив, выступление на митинге предназначено для того, чтобы донести уже сложившуюся концепцию до масс в доходчивой форме. Из вышесказанного следует: митинг не может быть частью конструктивного политического диалога. Да, это способ привлечь внимание к проблеме. Но если привлекать внимание к проблеме 10 раз подряд, не сообщая ничего нового, то получается как в той истории про мальчика, который слишком часто кричал: "Волки!" Диалог власти и оппозиции на митингах подменяется препирательством лозунгов и ярлыков: "Россия без Путина и Медведа" vs. "Мы верим Путину", "Жулики и воры" vs. "Хватит шакалить".
Закономерное развитие митинговых событий - это либо революция, то есть выплеснувшаяся на пике агрессия, массовое бросание бутылок с зажигательной смесью, а вовсе не массовая высадка розовых кустов, либо мирные переговоры уже не на улицах и площадях, а в кабинетах. Пока мы не видим ни того, ни другого. Образ доктора Хайдера, чуть ли не год голодавшего на лужайке у Белого дома, видимо, вдохновляет Сергея Удальцова в те моменты, когда он призывает выходить на митинги и обратно не уходить (сложно представляемое деяние для работающего, связанного семейными обязательствами человека, нуждающегося в пище, воде, сне и прочих контрреволюционных удобствах). Но, чтобы месяцами с неясной целью скандировать лозунги и размахивать плакатами на одном и том же уровне эмоционального накала, этот накал должен поддерживаться уже искусственно, что извращает саму идею протеста.
Абсурдны и митинги в поддержку действующей власти. Соревнуясь с внесистемной оппозицией на ее же поле, власть оказывается в глупейшем положении: очевидно, что ей не нужно раскачивать своих сторонников теми же средствами и провоцировать агрессию, при этом структура митинга не очень хорошо предназначена для того, чтобы сеять разумное, доброе, вечное. А бунт во имя стабильности, бунт против оранжевой революции - это уже, мягко говоря, оксюморон.
Для городской прослойки с определенным образом потребления и определенным кругом знакомств протесты стали формой коммуникации, чем-то вроде светского мероприятия, приправленного адреналином и иллюзией осмысленности. Вроде бы и с друзьями встретились, а вроде бы и гражданскую позицию высказали. Неслучайно перед митингом в морозный день в Интернете обсуждались "зимние луки", едва ли не дресс-код протестующего.
Давняя идея разрушить все до основанья, а затем построить новый мир была весьма прямолинейна и потому, как ни крути, возымела эффект. Нынешние митинги скорее ироничны, а ирония, во-первых, вторична по отношению к уже сложившейся социальной или политической практике, а во-вторых, деструктивна, она ничего не утверждает. Шуточные лозунги в духе "Путин, верни снежную зиму" говорят только об одном: ирония направлена и на самого Путина, и на манеру обвинять его во всем, в том числе в неуправляемых капризах природы. Иными словами, определенная общественная прослойка с удовольствием посещала политический флешмоб, безотчетно воспринимая происходящее как игру, пока игра не стала надоедать.
О карнавальной природе протестных митингов говорилось достаточно. Не было сказано только одно: карнавал всегда ограничен во времени и пространстве и никогда не заканчивается революцией. Потому что карнавал изначально был нужен средневековому человеку для того, чтобы смириться с существующим положением дел.
