Уже осенью должна быть принята программа "Сохранение исторического центра Петербурга". За 300 млрд, а может, и 1 трлн рублей город ожидает новый виток реконструкций, ремонтов и перестроек на Петроградской, Васильевской и Адмиралтейской стороне. Вполне возможно, что при осуществлении столь масштабного проекта власти рискуют остаться без полноценной обратной связи и общественного контроля. Активисты градозащитных движений разобщены и заняты выяснением отношений.
- Это здание стоит пустое. Подойди, полей его бензином, и его не будет. Неаккуратный окурок, и его не будет, - рассказывала журналистам участница митинга о том, почему они решили защищать стоящий рядом деревянный дом.
Начало мая. Лопухинский сад. Пока в Москве на Болотной пл. разворачивались ставшие позже громкими столкновения с полицией, в Петербурге пара сотен человек митинговали за сохранение Лопухинского сада и деревянного здания дачи Громова. Светило солнце, митингующие пели песни, полиция зевала. После многотысячных стояний против башни "Газпрома" последние мероприятия градозащитников ассоциируются разве что с пикником.
Если смотреть на карту "Территориальные границы программы" на сайте комитета экономического развития, промышленной политики и торговли, то видно - Лопухинский сад за 2013-2018 годы тоже должны сохранить и реконструировать. На плане реконструкции жирная красная линия проходит аккурат по восточной границе сада. Сама многомиллиардная (в долларах) программа должна затронуть не весь исторический центр. Ее граница скачет от Обводного канала до Суворовского пр., от 23-й линии В.О. до Чкаловского пр. и неожиданно резко выбирается протуберанцем к заливу по Елагину острову. Как отмечал бывший глава КЭРППиТ Евгений Елин, речь идет о том, чтобы впервые за послеперестроечную историю попробовать сделать городское пространство максимально удобным. Пока объявлены открытые конкурсы на район вокруг Марсова поля и Новой Голландии.
"В конце августа будет проводиться общественное обсуждение - так утверждают в правительстве. Формально я вхожу в рабочую группу под руководством вице-губернатора Вязалова, - рассказывает координатор движения "Живой город" Юлия Минутина, - но за все это время она заседала дважды, причем первое заседание было просто установочным. Информации ничтожно мало - сложно составить какое-то мнение о программе. Вопросы вызывает то, как она готовится. О ней ничего не известно ни депутатам Законодательного собрания, ни профильному Совету по сохранению культурного наследия". Так, депутат ЗС Борис Вишневский в июле писал запрос губернатору с просьбой открыть данные по программе. Однако получил ответ - все есть на сайте КЭРППиТ. Но там есть карта, несколько мнений экспертов, общая фабула, но нет даже примерных проектов (по крайней мере, на момент сдачи номера в печать). Праздношатающимся по сайту комитета в разделе "Общественные обсуждения" предлагается почитать пару мнений экспертов об историческом центре города и оставить свое предложение в 145 символах, которое прилепляется листочком на импровизированную доску объявлений. "Изначально была же идея, что эксперты принимают участие не просто в обсуждении, но и в разработке программы. Ведь вообще что не нравится градозащитникам? Мы не принимаем участия в изначальной разработке действий. А потом начинаем делать, и нам говорят - ой, уже столько денег вложено, и ничего изменить нельзя. И мы выглядим какими-то городскими сумасшедшими - бегаем, возмущаемся", - рассказывает городская градозащитница Наталья Введенская.
Градозащитное движение в его нынешнем виде выросло в прямом смысле на пустыре. "В 2006-2008 годах был разрушен целый квартал на улицах Шкапина - Розенштейна. Тогда были снесены 23 здания единовременно. Это был абсолютно беспрецедентный за всю послереволюционную историю снос", - считает Алексей Ярэма, руководитель группы "Экология рядовой архитектуры" (ЭРА). Если снос квартала был катализатором, то "Охта Центр", проект которого появился в том же 2006 году, - мощным консолидирующим фактором - у любого градозащитника мог появиться враг №1. Наталья Введенская ездила часто мимо мыса и постепенно осознала: "У меня было четкое ощущение - либо она останется в городе, либо я".
Но теперь совместные акции, многотысячные митинги, консолидированные действия в прошлом. В последнее время при упоминании друг друга градозащитники в буквальном смысле меняются лицом. Ко взаимным обвинениям добавляются постоянные разговоры и обвинения в черном PR-рейдерстве, когда градозащитники якобы получают деньги за наезды на определенные девелоперские проекты либо, напротив, за их отсутствие. При этом называются суммы с солидным количеством нулей. По поводу правдивости этой информации есть кардинально разные точки зрения. Правда, на встречу с корреспондентом "ДП" представители разных градозащитных движений приезжали кто на троллейбусе, кто на велосипеде, а кто-то если и приглашал в свой офис, то оказывалось, что расположен он в комнате коммунальной квартиры.
Но при этом раздоры продолжаются уже несколько лет. "Движение "Живой город" появляется там, где уже все приговорено либо уже все сносится", - это Алексей Ярэма в разговоре с корреспондентом "ДП" оценивает то ли коллег, то ли оппонентов.
Когда узнаешь, что стало поводом для раскола, вспоминаешь историю про Ивана Ивановича и Ивана Никифоровича. Все началось с маленькой и спрятанной в гуще деревьев Каменного острова дачи Гаусвальд. Здание начала XX века, редкий памятник деревянного строительства в стиле модерн, было построено для жены булочного мастера Евгении Карловны Гаусвальд. С конца 1990-х здание долго не отапливалось, и в 2008 году постройка оказалась под угрозой сноса. Тогда компания "Спецпроектреставрация" провела экспертизу. Ее результаты показали - почти все деревянные конструкции здания поражены грибком, памятник находится в аварийном состоянии, спасти его вряд ли удастся. По результатам исследования Совет по культурному наследию принял решение - здание разобрать.
Градозащитники с этим не согласились. Алексей Ярэма вспоминает: "В сентябре 2009 года мы дали согласие "Живому городу", чтобы они собирали деньги на экспертизу. Они собрали 61 тыс. рублей". Но в ноябре, по его версии, "Живой город" неожиданно решил деньги на экспертизу не давать, признал результаты официального заключения и вообще "подписал дачу на снос". При этом деньги, по словам Ярэмы, "пропали".
"Никуда они не пропали, - вступает в заочную дискуссию Юлия Минутина, - примерно 2/3 суммы мы вернули, остальные жертвователи сообщили, что доверяют нам, и средства были использованы на текущие расходы - например, на печать плакатов". По ее словам, деньги пришлось вернуть, когда стало понятно: эксперт, которого нашла ЭРА, отказался от своего первоначального мнения, что здание можно спасти: "И получается, что мы вроде как заявляли - собираем деньги на экспертизу ради спасения здания, а она подтвердит официальные выводы".
После грибкового инцидента спор между градозащитниками развернулся в принципиальное противостояние. "Ребята, я не понимаю - мы с властью воюем? Или мы с ней дружим и стремимся там получить кресла, "корки", зарплату? Если независимый градозащитник подчиняется губернатору, то он уже никакой не независимый, - возмущается Алексей Ярэма, вспоминая историю, как Юлия Минутина когда-то получила приглашение занять пост заместителя председателя КГИОП, а потом стала советником губернатора. С словами оппонента Юлия, как ни удивительно, согласна:
- Я бы превратилась в функцию. Мне целесообразнее приходить на прием к главе КГИОП, чем сидеть в соседнем кабинете и быть ограниченной должностными инструкциями.
- А зачем тогда дали согласие?
- Здесь, конечно, власти был важен PR - показать, что они готовы идти навстречу градозащитникам, показать себя с "доброй" стороны. Вторая цель, возможно, - внести раскол в среду градозащитников, в частности скомпрометировать меня. Если я отказываюсь - сказали бы: ну вот, они могут протестовать, кричать, а сами ничего делать не могут. А если соглашаюсь - то начали бы: "Живой город" - это PR-проект Минутиной, чтобы попасть во власть.
- И вы решили дать повод вторым.
- Нет. Мое согласие прийти на должность - это был шаг ва-банк. Выразив свое согласие, я уже поставила собеседников в неудобное положение - как выкрутиться из этой ситуации?
Юлии Минутиной в итоге отказали по формальной причине - у нее нет управленческого образования - и дали должность советника губернатора на общественных началах и члена Совета по сохранению культурного наследия. Но за это ее тоже критикуют. "Ну есть у меня корочка. И что? - отвечает Юлия. - Иногда КГИОП на обращения, подписанные "советник губернатора", реагирует несколько быстрее. С другой стороны - на такие обращения иногда просто нет реакции, это рассматривают, видимо, как внутреннюю переписку".
Продолжая разговор про причины раскола, Алексей Ярэма рассказывает про то, что "Живой город" уже не тот и что его финансированием якобы занимаются так называемые PR-рейдеры, атакующие или, напротив, обслуживающие крупные девелоперские проекты.
"Ох, - Юлия Минутина делает тяжелый вздох, услышав краткий конспект заочных обвинений, - в философии науки один из критериев научности той или иной теории - фальсифицируемость. Это означает, что любую теорию, гипотезу, если она научна, можно оспорить. А если есть утверждение, которое оспорить нельзя, значит, оно не научно. Это какая-то фантазия, которая непонятно откуда взялась. То же самое можно сказать по поводу обвинений в адрес "Живого города". Их комментировать невозможно, до такой степени они абсурдны и необоснованны".
В неформальных разговорах градозащитники уверяют, что крупным и давно работающим движениям идти на сделку с инвестором и очернять одних в угоду другим слишком рискованно для репутации. По их словам, инвестору или заинтересованному лицу проще создать собственное движение с нуля. Привлечь людей, желательно известных, создать группы в социальных сетях и т.д. Однако, по мнению экспертов, такой ход, скорее всего, закончится ничем.
- А почему?
- А кто им поверит-то?
Чаще всего в разговорах о градозащитно-девелоперском PR мелькает Лопухинский сад. Ситуация в нем была доведена до абсурда, когда одни защитники сада выступили против других. Первые собирались защищать сад от застройки (группа так и называется - "Спасем Лопухинский сад от застройки!"), вторые призывают спасти сад от саморазрушения: "Если в ближайшее время не принять экстренных мер, территория парка будет потихоньку сокращаться, обваливаясь в Неву".
Среди учредителей общественной организации "Воссоздание садов и скверов" действительно значится президент строительного холдинга RBI Эдуард Тиктинский, одна из структур которого в 2009 году приобрела под строительство апарт-отеля территорию водно-моторной станции, которую Лопухинский сад и Нева окружают фактически со всех сторон. По данным ООО "Воссоздание садов и скверов", среди ее участников 340 человек, организация среди прочего провела 11 субботников по благоустройству садов (Лопухинский, Матвеевский и Вяземский) и оборудовала их "информационными стендами, пропагандирующими бережное отношение к паркам, и диспенсерами с dog-пакетами для уборки за домашними питомцами". Но оппонентов ООО "Воссоздание садов и скверов" это не успокаивает, они опасаются, что стройка неизбежно затронет Лопухинский сад. История, в которой были и бурные общественные слушания ("Весь актовый зал петроградской администрации был забит людьми. Все восприняли известие о том, что кто-то хочет построить на том участке, в штыки", - вспоминает координатор движения "Спасем Лопухинский сад от застройки!" Андрей Радонежский), и судебные иски, тянется уже 3 года и, скорее всего, далека от завершения.
Вопрос "кто им поверит" можно адресовать и самим заслуженным градозащитникам. Взаимные обвинения вряд ли добавляют доверия у горожан, которым некогда вникать в хитросплетения упреков. Теперь у градозащитников нет общих достижений, каждый гордится своими. "За последние годы нам удалось спасти восемь домов", - говорит Алексей Ярэма и называет адреса. Юлия Минутина перечисляет совсем другие дома и замечает: "Сейчас жители стали более активными, более грамотными, и это очень хорошо для города. Ведь ни одна общественная организация не может успеть всюду". Но я вспоминаю, как общался с координатором "Живого города" в 2008 году, и кажется, что от бодрого и решительно настроенного голоса с тех пор не осталось ни следа.
Наталья Введенская рассказывает, что вопрос с "Охта Центром" по-прежнему актуален. Есть крепость Ниеншанц, которую хочется сохранить, есть заинтересованность шведов и общественников, но есть "Газпром", с которым никто не хочет связываться. "Вы понимаете, сделать музей - на это нужно тратить всю жизнь. Недавно в Голландии восстановили оборонительную систему рвов и фортов Западного Брабанта. На это понадобилось 30 лет усилий общественности", - говорит она, на целую минуту замолкает и смотрит в окно.
- Люди устают по столько лет биться в судах, - неожиданно говорит она, - сейчас есть какая-то апатия. Но она связана не столько с градозащитой, а столько с самой ситуацией в стране.
- А с чем именно?
- Люди опускают руки потому, что понимают - пока не решится что-то в целом, биться сложно. Когда нет открытых правил, по которым можно открыто и понятно действовать, люди видят только один путь - вставать на путь бульдозера. А пока нет механизма, ты, пытаясь донести свою информацию, так действуешь: бегаешь, дергаешь за пиджак и говоришь: "дяденька-дяденька, послушай, что я тебе сейчас скажу".
