В театре "Зазеркалье" поставили "Снегурочку". Царь Берендей так диагностирует причину бед, приключившихся с вверенным ему народом: "В сердцах людей заметил я остуду, Не видно в них горячности любовной, Исчезло в них служенье красоте, А видятся совсем иные страсти".
Отталкиваясь от этого, какой–нибудь спекулянт от режиссуры мог бы запудрить "Снегурочку" Островского густым Фрейдом — мол, фригидная девушка выпросила у матери Весны дар чувственной страсти, за который и заплатила жизнью. Впрочем, такую пошлость можно наворотить и в одноименной опере — однако там главный смысл останется все–таки за композитором, и уж что он сказал музыкой, все равно будет услышано, в согласии с режиссурой или вопреки ей. А сказал Римский–Корсаков, что любовь — единое гармоническое переживание, в котором телесное и духовное неразделимы.
К счастью, в
"Зазеркалье" этакие фанаберии невозможны — не только потому, что театр детский, но, что важнее, здесь исповедуют принцип интерпретации произведения, пусть сколь угодно вольной, но никак не насилия над ним. В спектакле режиссера Василия Заржецкого Николай Андреевич Римский–Корсаков уважен вполне: когда поднимается расписной суперзанавес, разделяющий обширную сильно выдвинутую в зал авансцену, в таинственной звездной глубине сценической коробки обнаруживается оркестр. Его комментарии не только слышимы, но и видимы: музыканты, послушные отточенному жесту маэстро Павла Бубельникова, служат живым фоном происходящим перед ними событиям.
События разворачиваются ладно и складно, по законам традиционного в хорошем смысле слова театра. Заржецкий этим спектаклем защищает диплом на курсе худрука "Зазеркалья" Александра Петрова — и демонстрирует, что научился в Театральной академии добротному ремеслу. Осмысленные внятные мизансцены — мы всегда знаем, куда смотреть: например, когда Мизгирь бросает невесту Купаву, мгновенно воспылав к Снегурочке, та в толпе бурлящего народа ясно прочерчивает траекторию своего изумления, смятения, бегства. Или Берендей поет знаменитую каватину "Полна чудес могучая природа", будто связанный со Снегурочкой незримой осью, — и не думая скрывать перед подданными, что на сию свежую мысль его навело главное чудо этой самой природы — прекрасная диковинная девочка. Увлекательной для детей историю делают яркие (но не пестрые!) декорации — стилизованные под домотканые половики завесы, резные столбы, мерцающие в темноте деревья, сплетенный из красных веревок диск Ярилы–солнца. И костюмы — Стефания Граурогкайте не поскупилась на парчу, чистые хроматические тона, красочные узоры и орнаменты. Притом дизайн служит смыслу: например, путь Снегурочки к земной любви — путь от серебряно–белого платья к алому — мысль простая, но верная, отвечающая Островскому и Римскому–Корсакову. Все это декоративное богатство согревают, анимируют актеры. Хороша Надежда Антюфеева в заглавной роли — она соединяет истонченную хрупкость и сильно (хоть и невесомо, как нужно в этой партии) звучащий голос. Убедительна Ольга Шуршина — красотка Купава, страстная и страдающая. Молодой тенор Антон Росицкий стал достойным старым Берендеем, хорошо бы ему еще научиться петь, не останавливаясь на каждом слове. Разве что Мизгирь у Дмитрия Танеева пока получился не брутальным, а попросту дубовым. Хор работает азартно, и в целом спектакль напитывает зрителя искренним теплом, какового большой дефицит не только в нынешний дополнительный месяц зимы, но и вообще в наше время.
