В чем состоит основное предназначение банков развития

Насколько важную роль в бизнесе ЕАБР играет Петербург?

— Самыми крупными для нас здесь являются два проекта — Западный скоростной диаметр и аэропорт Пулково. Они важны тем, что отвечают миссии банка развития, который должен заниматься инфраструктурными проектами. И они важны с точки зрения выстраивания принципов государственно–частного партнерства. То есть нам Петербург дал очень хороший опыт, который потом растерялся во многом, и ЕАБР стал заниматься больше чисто коммерческими проектами. Сейчас нам хотелось бы вернуться опять к проектам инфраструктурного типа. У банка уникальный состав акционеров: это правительства России и других стран, входящих в Евразийский союз. И просто кредитовать набор хороших проектов: модернизацию завода, строительство офисов, склада, закупку оборудования — это не то, ради чего они создавали этот банк.

Тем не менее условием существования любого банка является положительная маржа. Вы же все равно должны зарабатывать деньги?

— Безусловно. Зарабатывать деньги лучше на той модели, которая была до моего прихода: когда банк кредитовал множество коммерческих проектов, не очень больших. Такая модель высоко оценивается рейтинговыми агентствами. У нас очень хороший рейтинг от двух международных агентств, на два пункта выше, чем у Российской Федерации. Мы можем легко размещать облигации на внешнем рынке.

Санкции нас не касаются: мы международный банк со штаб–квартирой в Алма–Ате. Но все равно мы очень внимательно следим, чтобы деньги, которые мы привлекаем от размещения облигаций, не шли на финансирование компаний, входящих в санкционный список, потому что для нас это чревато проблемами.

Какие задачи стоят перед вами как руководителем ЕАБР? Планируется ли увеличивать капитал банка, расширять список его акционеров, менять отраслевую структуру инвестиций?

— Стратегия банка предусматривает финансирование проектов во всех отраслях в любом регионе стран–акционеров. Я хотел бы предложить акционерам варианты более четкой фокусировки на ограниченном круге отраслей и проектов. Например, кредитовать только интеграционные проекты, нацеленные на сближение стран — участниц Евразийского союза. Или только инфраструктурные проекты: железные дороги, нефтепроводы, линии электропередачи и т. п.

Узкая специализация имеет как плюсы, так и минусы. Минус заключается в том, что повышаются риски банка. Кроме того, инфраструктурные проекты обычно очень долгосрочные, на них труднее привлекать деньги. То есть надо вести речь об увеличении капитала банка, о поддержке со стороны бюджетов. А бюджеты сейчас сами знаете в каком состоянии находятся.

С другой стороны, можно набрать более профессиональную команду из узких специалистов.

Это единственный плюс?

— Главный плюс в том, что будет появляться хорошая инфраструктура. Банк работает в интересах акционеров. А акционерам нужно, чтобы на их территории стало лучше жить и работать.

Как вы относитесь к идее финансировать инвестиционные проекты за счет средств пенсионных накоплений? Не станут ли НПФ конкурентами ЕАБР?

— Конкурентами они не станут, потому что пенсионные фонды, как правило, не могут сами работать с инвестпроектами. Стандартная схема заключается в том, что для финансирования инвестпроекта выпускаются облигации и эти облигации приобретаются пенсионным фондом. И здесь как раз свою классическую роль может сыграть инвестбанк или банк развития: он готовит проект, финансирует его на первых этапах, а затем помогает выпустить облигации и разместить их, в том числе и пенсионным фондам.

Только развитие этой схемы даст экономике серьезный источник для получения длинных денег, минуя государство. А то сейчас деньги для финансирования долгосрочных проектов можно получить только в Центробанке.

Многие финансисты говорят, что вынужденное участие НПФ в инфраструктурных проектах, навязанное им государством, приведет к тому, что будущие пенсионеры потеряют в доходности своих накоплений. Так ли это?

— Я бы не согласился с тем, что финансирование долгосрочных проектов обязательно означает потерю доходности. Это же стандартная схема работы пенсионных фондов на Западе. У них обязанности вкладывать деньги именно в длинные инструменты, связанные с инфраструктурными проектами, нет, они сами их выбирают. Потому что для них важно поддерживать правильное соотношение по срокам между активами и обязательствами. Если ты должен через 15 лет человеку выплатить пенсию, тебе лучше найти инструмент со сроком возврата денег именно 15 лет. А если тебе предлагают проект с хорошей доходностью, но на 2 года, это значит, что через 2 года ты снова будешь искать, куда вложить деньги. И может получиться так, что изменится рынок, упадут процентные ставки и будет сложно снова найти хороший проект. А обязательства–то у тебя останутся перед пенсионерами.

Более разумная стратегия — вложить деньги в долгосрочный инструмент, который все эти годы будет приносить доход.

Испытывает ли ЕАБР проблемы с привлечением пассивов?

— У нас сейчас избыток долларовой ликвидности. То есть мы ищем проекты, которые могли бы кредитовать в долларах. Если, к примеру, мы привлекли валюту под 6% годовых, то нужно найти проект, который генерировал бы отдачу хотя бы в 8% в валюте. Сложнее ситуация с национальными валютами. Так, есть проблема с привлечением средств в тенге, потому что в Казахстане рынка длинных тенге практически нет. Негосударственные пенсионные фонды там закрыты, а пенсионные накопления переданы в управление центральному банку. То есть тенге можно получить, только продав облигации Нацбанку Казахстана. В прошлом году нам удавалось это делать, были соответствующие соглашения, и мы финансировали проекты в тенге. В этом году пока договоренности с Нацбанком у нас нет. Может быть, появится в конце года. Таковы особенности административного механизма распределения ресурсов.

В рублях тоже сложно привлекать деньги: Банк России не рассматривает нас как обычный банк и не включает в систему рефинансирования. Получить рубли от Центробанка РФ напрямую для нас сейчас невозможно. Мы вынуждены размещать облигации на рынке, привлекая деньги таким путем. Здесь бывают сложности. Так, в конце прошлого года и в начале этого продать 5–7–летние облигации на рублевом рынке под приемлемую ставку было невозможно. Сейчас такой проблемы уже нет. Но мы считаем, что ставки пока высоковаты. Возможно, в следующем году мы будем выходить и на рублевый, и на валютный рынок со своими облигациями.