В 1914 году все единодушно поддерживали Николая II, студенты добровольно шли на фронт, а рабочие перестали устраивать забастовки. Но в августе 1915 года русский политический класс раскололся. Историк Лев Лурье рассказывает о его причинах раскола.
Летом 1915 года Александр Блок гулял около Исаакиевского собора с Любовью Дельмас и записал в дневнике: "На памятнике Фальконета — толпа мальчишек, хулиганов. Держатся за хвост, сидят на змее, курят под животом коня. Полное разложение. Петербургу — finis". Предчувствие страшного конца империи посещало многих.
Сто лет назад, в конце августа 1915 года, в обеих палатах тогдашнего русского парламента — Государственной думе и Государственном совете — произошел раскол. Ранее всегда голосовавшие за правительственные законопроекты октябристы, часть центристов и правых перешли в оппозицию к правившему в России режиму. Вместе с вечно будирующими кадетами они составляли большинство в законодательных органах. Объединение носило название "Прогрессивный блок". Начался политический кризис, который через полтора года привел к отречению Николая II.
За год до образования "Прогрессивного блока" русский политический класс единодушно поддержал государя в решении защитить единоверную и единокровную Сербию и вступить в войну с Австро–Венгрией и Германией. На заводах прекратились забастовки, традиционно бунтовавшие студенты шли на фронт добровольцами, лишение депутатской неприкосновенности и арест протестовавших против войны думцев–большевиков прошли незаметно.
В 1915–м "Прогрессивный блок" поставил императору в вину то, что в 1914–м оставлял за скобками: Григория Распутина; повязанного взяточницей женой военного министра Владимира Сухомлинова; лишенного политической воли премьер–министра Ивана Горемыкина; не сумевших обеспечить армию артиллерией и патронами генштабистов.
Что изменилось к 1915 году? Во–первых, казавшиеся ужасными поражения на фронте: армии пришлось отступить из русской Польши, потеряна была Литва и часть Белоруссии, австрийцы вернули себе занятые было русскими Львов и Перемышль. Погибли, были ранены, попали в плен сотни тысяч солдат и офицеров.
Впрочем, Россия выдерживала и худшее: Карл XII занимал Киев, Наполеон — Москву, позже Гитлер дойдет до Сталинграда. Разница между этими войнами и Первой мировой заключалась в том, что на территорию России в широком смысле никто не вторгался. Именно такие войны, по–настоящему не затрагивающие территориальную целостность государства, наше отечество имеет тенденцию проигрывать (Крымская, Японская, Афганская). А потери в процентном отношении (в России тогда жили 170 млн) были к 1915 году меньше, чем у всех других основных участников — и Франции, и Германии, и Англии. Доверие к власти падало не из–за жертв и лишений, а именно из–за непонимания целей войны.
К тому же резко ухудшилось материальное положение петроградцев. Цены по сравнению с довоенными взлетели на 40%. Начинались затруднения с продовольствием, выросла квартплата, жаловались на дороговизну дров и мыла. В октябре началась первая после начала войны забастовка — встали трамваи, главный петербургский транспорт (в 1917–м именно остановка трамваев приведет город к коллапсу).
Чувства Владимира Маяковского разделяли многие:
Вам, проживающим за оргией оргию,
Имеющим ванную и теплый клозет!
Как вам не стыдно о представленных к Георгию
Вычитывать из столбцов газет?
В столице воюющей страны было не попасть в театры, особенно легкого жанра. На открытие сезона в модном ресторане "Вилла Родэ" собирался весь Петроград — биржевые дельцы, золотая и позолоченная молодежь, представители света и полусвета. Существовал сухой закон, но в отдельных кабинетах шампанское лилось рекой. Цветочные магазины приобрели новую клиентуру, которая в средствах не стеснялась. Недостаток чувствовался в бриллиантах, огромный спрос установился на столовое серебро, ковши, братины.
Парламентарии, недавние верные монархисты, плоть от плоти российского правящего класса, испугались не зря. Уже чувствовался подземный гул, предшествующий социальным катастрофам. Даже самые верные и послушные пытались изменить ситуацию, отмежеваться от режима, влекшего страну в пропасть.
Сначала изменили думцы, потом взбунтовались министры, вступили в заговор великие князья. Но настоящей политической воли у них не оказалось: самое большое, на что они оказались способны, — убийство Распутина.
И тогда пришла пора текстильщиц и металлистов Выборгской стороны.
