Эдуард Лимонов: нет никакого кризиса

Эдуард Вениаминович, вы на протяжении многих лет считались одним из самых принципиальных оппонентов Путина. Сейчас как вы себя измеряете? Вас можно назвать союзником Путина?

— Нет, зачем же союзником. Он никогда не высказывал желания иметь союзников, мне кажется, ему невозможно быть союзником. Мы были патриотами задолго до Путина, еще в 1992 году я говорил, что Крым и Донбасс придется отвоевывать, мы еще в первой своей программе говорили, что нужно повернуться лицом к Азии, то есть мы были первыми, кто ставил все эти задачи. В последнее время во внешней политике Путина это присутствует, но он продолжает пропагандировать либеральную экономику, и это, с нашей точки зрения, абсолютно неправильно. Мы за народный социализм, за национализацию, у нас осталось огромное количество расхождений с ним, больше, чем у либеральной оппозиции.

Но в последнее время "Другая Россия" (незарегистрированная политическая партия, которую возглавляет Лимонов. — Ред.) не критикует власти, не устраивает акций.

— Почему? Я в своем блоге, в своих статьях всегда оставался на позициях, которые определил еще в начале 1990–х годов. Или вы считаете, что непрямое действие — воевать в Донбассе? Наоборот, мы шагнули далеко вперед, у нас никогда не было вооруженных формирований, а тут вдруг оказались. Другое дело, что нас под нажимом российских руководителей не пустили в донецкую политику. Были факты, наших людей там арестовывали, держали в подвалах, депортировали.

У вас нет от этого разочарования?

— В политике нет разочарований или очарований, это политика. Не удалось что–то, значит, надо зайти с другого края. Мы считаем себя по праву инициаторами восстановления российского пространства, большинство наших начинаний в 1990–е казались чудачествами, но сейчас народ аплодирует некоторым из них, воплощенным Путиным и его командой.

А единодушие, которое охватило россиян по поводу Крыма, Донбасса, вам кажется искренним?

— Оно совершенно искреннее, естественное единодушие. И люди хотят большего, мы выходим под лозунгом "Нам мало Крыма". А как мы иначе можем? Народ уже понял, как хорошо и здорово побеждать, поэтому он не даст слить Донбасс. Будут имиджевые потери, минские соглашения уже наносят потери, а то ли еще будет. Люди уже вкусили победы и не успокоятся. Мы были первыми, но через 25 лет дозрел и народ.

Надо постоянно воевать, чтобы поддерживать это единодушие?

— Думаю, повоевать придется, и немало. Не постоянно. Это сейчас исправляются ошибки, сделанные Горбачевым и Ельциным. Не надо было отдавать Крым, Донбасс, надо было поставить Украине условие — идите, только оставьте территории, где говорят по–русски. Обошлось бы без крови, они бы так счастливы были в своей независимости, а теперь все приходится добывать более дорогой ценой.

Сейчас внешняя политика полностью вытеснила внутреннюю, это нормально?

— Вы правы, да, полностью вытеснила. А знаете почему? Потому что внешняя выглядит серьезнее, кровавее. Когда люди видят трупы на улицах городов Донбасса, причем трупы совершенно беззащитных существ, женщин, детей, накрытых рогожками, то, конечно, это пересиливает все, пересиливает коррупцию, на которую либералы усиленно нажимают. Какая коррупция, когда на улицах горы трупов, тысячи людей погибают? Конечно, внешняя политика имеет большую силу и притягательность, конечно, оппозиция от этого страдает, а как же.

Когда же мы будем заниматься внутренними проблемами?

— Что значит "будем заниматься"? Сейчас внешние проблемы всех нас больше беспокоят, чем внутренние. Страна не голодает, достигнут определенный уровень достатка, а внутренние проблемы могут возникнуть тогда, когда будет очень плохо, тогда они будут всем видны. Посмотрите, с какой программой выступали либералы в той же Костроме — это несерьезно. Освобождение политзаключенных. Ну правильно, хорошо, а кто может сказать, что он против? И я за, и многие другие, так это банальность.

Теперь они дают моральные уроки власти, говорят: не надо воровать, не надо подделывать диссертации. В сравнении с этим артиллерийские снаряды, минометы, убивающие людей в Донбассе, это как ад в сравнении если не с раем, то во всяком случае со спокойной жизнью. То есть это не проблемы. Либералы совершили гигантскую ошибку, пошли супротив всего народа, чаяний народа. Они плохие психологи, не понимают, что народ после 23 лет унижений нуждается в ощущении того, что он великий и сильный, любой народ хочет быть великим и сильным, никто не хочет быть жалким, подчиненным и маленьким.

Вы когда–то активно пытались зарегистрировать партию, участвовать в выборах. Больше нет таких планов?

— Предпоследняя попытка была в 2011 году, мы получили отказ, а потом второй, кажется, в 2013–м. Это уже после реформ Медведева, после того, как стала якобы доступна регистрация. Я тогда еще сказал: это сатанинская уловка. Если сравнивать с банковской системой — была произведена эмиссия, наклепали ничем не обеспеченных политическим золотом организаций. В 2011 году мы получили три страницы придирок, в 2013–м уже восемь страниц, и после этого сказали: ясно, что нас ни в каком виде не зарегистрируют никогда. За нашу программу проголосовало бы много людей.

Вас не пускают в официальную политику. Вы видите в будущем какое–то окно возможностей?

— Если бы мы не видели, то мы бы не работали. В 2011 году было предательство либералов, которые увели людей на Болотную. Это было предательство революции, к которой власть была совершенно очевидно не готова. Мы потеряли шанс. Этот шанс не сработал — мы бросились в Донбасс. Так все устроено в политике, есть шанс — мы бросились туда.

В расчете на что?

— Простые вещи. Ввязаться в эту историю, иметь там свои отряды, а там… смотреть.

Революция сегодня единственный способ политических перемен?

— Боюсь, что сегодня да. Поскольку у нас авторитарный режим, к политике никого не подпускают. Партии–сателлиты в парламенте всегда выступают заодно с "Единой Россией", фактически у нас однопартийный парламент.

Где же возьмется основа для революции, если огромное количество людей единодушно поддерживают Путина?

— Они могут поддерживать Путина, но есть огромное неудовлетворение тем, что происходит в Донбассе. Если Украина сумеет каким–то образом отхватить обратно этот кусок, там будет большое кровопролитие, войска будут вынуждены физически уничтожить тысячи людей. В России это вызовет огромное негодование. В Сирии опасная война, которую я всецело приветствую, но если мы втянемся в наземную операцию, а мы, наверное, втянемся, то и там может быть трагедия. Трагедия вызывает большое возмущение обычно.

Трагедия может вызвать, наоборот, возмущение войной, требование ее прекратить…

— Для людей важна цена, заплаченная за это, вопрос цены, сколько готово принять народное сознание. Вот то, что оно сейчас принимает, какие–то тысячи людей в Донбассе. Еще больше все ликовали по поводу Крыма, где жертв не было. Потом, не забывайте, никто не вечен, ни Лукашенко, ни Путин. Никто из окружения Путина так ловко с этой работой не справится, ни Рогозин, ни Сергей Иванов, ни Медведев. Лично мы можем и не дождаться победы, но сама идея, вокруг которой была создана партия, всегда остается перспективной и бессмертной.

Несколько лет назад вы говорили, что как политик приветствуете кризис, так как надеетесь, что он сметет единовластие.

— Сейчас кризиса нет, это надуманно все. Кризис я имею в виду общемировой, цивилизационный, кризис структуры производства–потребления. От нее придется отказаться. От прогресса придется отказаться, я когда–то давно еще написал.

Про скорый крах капитализма говорят уже давно!

— Я не говорю, я никогда не был так опрометчив. Я сам смеюсь, когда говорят, что кризис приведет к краху. Об этом много говорят либералы, они надеются на это, у них wishful thinking (принятие желаемого за действительное. — Ред.)

Как же либералы могут надеяться на крах либерального капитализма?

— У них масса противоречий, именно так. Они не считают, что это либеральный капитализм. Путин в экономике — либеральный политик. Такое причудливое существо наша система, непоследовательна и ненормальна, монстрик такой. Лимитированный империализм во внешней политике и безграничный либеральный капитализм во внутренней.

Вы в России видите честных политиков?

— Есть глупые. Умных мало. Меня не сама либеральная идеология возмущает, мне непонятно, как можно быть такими глупыми, чтобы выступать против 86%, которых они называют путиноидами с промытыми мозгами. Они верят, что можно кому–то вот так промыть мозги, они просто не знают психологии народа. Народ был унижен 23 года, мечтали о чем–нибудь таком. Они хотели быть как янки, так же ходить по Ираку с навороченными ружьями, выглядеть как победители, как люди будущего. Сейчас всем нравится, что в Сирии наши творят. Это очень важно, Люди, особенно русские люди, откажутся от хлеба в конце концов на какое–то время.

Надолго ли?

— Не надо принимать русский народ за западный народ, для которого очень важно благосостояние, которого интересуют цены на бензин. А мы доказали на протяжении своей истории, что готовы отказаться от многого во имя хотя бы чувства того, что мы великий народ. Это недооценивают.

Кроме военной мощи что еще входит в понятие великого народа?

— Достижения науки, культуры наверняка.

А что делать с технологическим отставанием?

— Ну что вы хотите сказать — что у нас бабы не рожают великих художников или великих ученых?

Только они бегут на Запад.

— Ну а что я могу сделать? И потом, знаете, это тоже миф какой–то, вот — мозги утекают. Никуда там ничего особенно не утекает. Есть же Перельман, который отказался от миллиона, есть масса чудиков.

Но вы же сами в свое время из великой страны бежали, эмигрировали в США. Те же самые будут мотивы и у других.

— Это вы сразу начинаете путать грешное с праведным. Почему люди бегут? Люди по–разному сделаны, одни хотят свой личный успех и тогда бегут куда–то, а есть те, кто, как Перельман, будут жить в своей квартире, говорить — зачем мне миллион. Стандарта нет (с 2014 года математик, по сообщениям СМИ, живет в Швеции. — Ред.).

Насколько я понимаю, вся надежда оппозиции может быть связана с моментом, когда Путин уйдет. Что будет после?

— Мы не знаем. Так всегда и было: ушел Николай I, пришел его сын Александр II, началась совершенно другая эпоха. Даже у царей, у которых, казалось бы, сын должен наследовать отцу.

Мы все говорим о Путине, но имеет смысл говорить о группе лиц под брендом "Путин". Путин мог бы быть намного хуже. Его пытаются представить неисправимо жестким, а на самом деле он мог бы быть таким бесом, диктатором, и все бы преспокойно смирились. А он нет. Я бы закрыл на его месте многие СМИ. Я в Сербии видел огромное количество пронемецкой интеллигенции, выходили газеты абсолютно антисербские, платили за это в марках, все знали это. Когда меня принимал Милошевич, я спросил: почему вы не закроете эти газеты, а он ответил: как я могу, что обо мне подумают, назовут диктатором. Сейчас власть тоже не понимает этого вреда. Я никого бы не сажал, просто отправил бы всех по домам, и все.

У вас картина какого–то военно–мобилизованного государства.

— А что делать? Если мы не хотим, чтобы у нас образовалось подчиненная Западу страна с марионеточным правительством, надо спасать. Мозги людей опыляются ежедневно, и мы, видимо, прозевали нашу интеллигенцию. Она вся антироссийская, она антинародная.

Значит, военно–мобилизационный принцип должен применяться до тех пор, пока существуют США.

— США — это вообще другая история. Это такое самодовольное высокомерное государство. Их можно победить, только воюя на их территории, иначе они не успокоятся.

Мирное–то время когда–нибудь должно наступить при таком подходе?

— Мы столько лет были мирными, как букашки, нас гнобили, давили 23 года. Вы хотите жить в мирном времени? Тогда надо было сопротивляться, хотя бы немного. Тогда бы не было войны. А война нас догнала, она была неизбежна. В 1991 году всего этого можно было избежать.

Война в Донбассе не закончится, поскольку ни одна из сторон не удовлетворена. Киев хочет полного подчинения, а Донбасс уже совершенно не хочет возвращаться. У них нет общих пунктов, значит, это будет продолжаться, угаснут как–то минские соглашения, это все может быть и надолго. Силы неравны, а Россия на данном этапе хочет сохранить статус–кво, но помогать ополченцам победить больше не хочет, мы же видим. Но не дадут Донбассу погибнуть, российские руководители заботятся о себе, потому что все, что завоевано Крымом, пойдет насмарку. Будет большое жуткое разочарование и злоба на власть.

Народ верит телевизионной картинке. Вот прекращается поддержка Донбасса, и массы не возмущаются.

— Выдумка. Мнение у людей далеко не всегда складывается из того, что им сказали по телевизору. Оно складывается разными путями. Например, вы кого–то уважаете и берете его мнение, мнение своих близких. Телевидение не единственная сила, которая влияет на мнение. Либералам нравится этот постулат — вот все зомбированы телевидением, но это значит отрицать живые связи и живую среду.

Это старомодное объяснение — что люди обязательно должны выходить на улицы. У нас люди много раз убеждались, что это непродуктивно.

А зато я уверен, что множество людей участвовали бы в войне, если бы им предоставили для этого условия. Например, где–нибудь раздавали бы оружие. Знаете, сколько бы появилось желающих воевать?!

Это фейк — что мнение формируются государственным телевидением. По–моему, над телевидением смеются даже те, кто его постоянно смотрит.

Мнение надо ведь как–то выразить уметь.

— Большинство никогда ничего не решало. Ни одна революция не делалась просто так, все, вплоть до современных цветных революций, подготовлены. Прежде революции делали политические партии, а сейчас делают деньги с участием каких–то активных слоев населения.

Какая–то часть там искренне принимает участие, но на самом деле дело в организованности и оплате. На майдане — зиму сидели! Сколько там раздавали обедов, ужинов, гигантские деньги каждый день все это стоило. Люди уйдут, если будут замерзать, а денег нет.

Кто же будет в России кормить и организовывать революционеров?

— Это один вариант, они там сидели целую зиму и медленно давили. Есть другие революции, которые делаются в несколько дней. У нас был шанс, но он из–за предательства не осуществился. Потом вот Донецк… Все политики так живут — сейчас появится какой–то еще шанс. Представьте, вот война в Сирии оборачивается неудачно… Это не значит, что мы рассчитываем на неудачи. Просто прагматично смотрим на настроение масс. Массы пока довольны.