Журналист Ольга Комок о спектакле "Синий свет" на камерной сцене МДТ.
Олег Дмитриев поставил на камерной сцене МДТ спектакль о Лени Рифеншталь. Казалось бы, беспроигрышный вариант: рассуждения о том, может ли художник прославлять власть, какую власть, до какой степени, может ли произведение искусства быть преступным, должен ли художник извиняться перед народом, по нынешним временам звучат куда как живо и привлекают самые широкие и прогрессивные зрительские массы. Фигура Лени Рифеншталь — просто мечта для опытной актрисы, особенно в пьесе Миеко Оучи "Синий свет", которая построена как полуторачасовое собеседование столетней мадам Рифеншталь с молодой голливудской продюсершей о новом фильме и старых грехах, переполненное флешбэками. А тут и дуэты с Гитлером, Геббельсом, Уолтом Диснеем — есть что поиграть блистательной Анжелике Неволиной, своей и на сцене МДТ, и в кино в диапазоне от "Собачьего сердца" до шедевров Алексея Балабанова.
Так кажется всякому, кто попадает в маленький мир камерной сцены МДТ, просто и надежно обустроенный художником Андреем Запорожским. Однако вскоре иллюзии развеиваются. Госпожа Неволина, как и подобает столетней знаменитости с неоднозначной репутацией, медленно и методично цедит надменные речи, но и юная актриска в ее исполнении, и амбизиозная дива, требующая полной творческой свободы и финансирования у министра пропаганды, почему–то тоже регулярно сбиваются на монотонное старческое бормотание. Впрочем, даже оно звучит естественнее, нежели восторженные крики в письмах Рифеншталь к Гитлеру или в постели с оператором Блохой (Лени грезит не о любви — о первом своем фильме, разумеется).
Пробежка по биографии Рифеншталь достойна школьного реферата и аккуратно проиллюстрирована кадрами из ее фильмов от первой художественной ленты "Голубой свет", давшей название пьесе, до легендарных "Триумфа воли" и "Олимпии". Под конец спектакля, в процессе очередной неудачной денацификации режиссера голливудским продюсером, в видеопроекциях появляются и уморенные в лагерях цыгане из фильма "Долина", и фотографии с Лени Рифеншталь в роли военкора в польском городке Коньске, которые стали вещдоками на нескольких послевоенных судебных процессах. На них, впрочем, пересказ долгой биографии режиссера, фотографа и мастера подводной съемки заканчивается.
Конец войны, а также конец истории (в пьесе) ознаменован двойным самоубийством Геббельса и Гитлера, которое на сцене совершается четыре раза подряд. И это, честное слово, лучший момент спектакля, блестящий выход для Филиппа Могильницкого и Евгения Серзина, чьи отчаянные актерские работы в своем комизме наконец–то дотягивают до абсурда. На сцене остается Хелен (Елена Соломонова): кинопродюсерша и, кто бы сомневался, режиссер–неудачник, чьим героем со школьной скамьи была Лени Рифеншталь, с беспомощным юношеским напором пытается выкупить у нее биографию, чтобы снять свой собственный фильм о ней. Ген режиссерского тщеславия переходит по наследству.
Власть режиссера над художественной материей фильма сродни власти "лидера нации", столь же притягательна и столь же чужда каким бы то ни было нравственным устоям — мораль пьесы "Синий свет" нехитрая, ответы на все больные вопросы — как на ладони. В конце спектакля Олега Дмитриева у зрителя может остаться разве что один маленький вопрос: не аморально ли говорить о морали и искусстве безыскусным, нимало не отточенным артистическим языком? Но, по–видимому, на этот вечный вопрос ответа у зрителя нет. И не будет.
