С внешним эффектом у Алексея Навального все оказалось в порядке — митинги за отставку премьер-министра Дмитрия Медведева в минувшее воскресенье прошли даже в таких городах, где никаких крупных митингов отродясь не было, и собрали столько участников, сколько оппозиция не собирала уже как минимум лет пять.
Главной чертой митингов, как немедленно отметили все наблюдатели, стало поразительно большое количество молодежи, причем молодежи не в понимании государственной политики — до 35 лет, а именно школьников и студентов младших курсов. Именно они стали основой протеста на этот раз, и ни одно размышление на тему Навального и его возможностей не обошлось либо без патетических заламываний рук охранителей, либо без эйфории оппозиционеров.
Политологи с удовольствием рассуждают о "непоротом поколении", которое весь свой сознательный возраст не видело ничего, кроме меняющихся местами Путина и Медведева, "поколенческом кризисе", о факторе YouTube, главную аудиторию которого, согласно последним исследованиям, составляют подростки в возрасте 13-18 лет, ну и в общем о проблеме отцов и детей.
Вечный кризис
Положим, все это действительно так. Все как будто на время забыли, что людям свойственно расти, и те, кто был младенцем в начале нулевых, уже получили паспорта. А теперь вспомнили. И поколенческий кризис — конечно же, он есть. Он каждое поколение есть. Есть ли хоть одно поколение, которое не называли бы потерянным? Когда подросток выходит бунтовать — это нормально.
Все это уже было в 2007-м, а также в 2011-м. И тогда тоже подрастало непоротое поколение, тысячи людей выходили на Невский проспект, и эйфория была точно такой же, с поправкой на масштаб, заданный распространением соцсетей.
Ни один из этих протестов не породил ни одного лидера и ни одного заметного политического движения; притом что в 2011-м уже был Навальный. Ничем по-настоящему плохим это для власти не заканчивалось; хотя на выборах мэра Москвы в 2013-м Алексей Навальный собрал 27%, и примерно столько же, 20%, в Москве получил годом ранее на выборах президента Михаил Прохоров, это никак не помешало "Единой России" через пару-тройку лет монополизировать все парламенты России.
Тем не менее формат большого митинга явно все-таки вернулся в российскую политику и будет иметь какое-то прикладное значение в отношении надвигающихся президентских выборов.
Например, оказался сломан защитный механизм власти, состоящий в запрете акций под предлогом проведения в том же месте в то же время вымышленных квазимероприятий. Этим с успехом пользовались во всех регионах страны, пока оппозиции не пришло в голову, что на эти согласованные квазимероприятия вполне можно приходить со своей повесткой. Теперь этот механизм просто не работает.
Власти, очевидно, готовы с митингами смириться. Более того, готовы делать максимум для того, чтобы митинги были массовыми. Призывы не ходить на акции протеста, размещенные на официальных сайтах полиции и городских властей, иначе расценить невозможно. Ровно то же самое было в Петербурге перед Маршем несогласных в 2007 году. И точно так же ОМОН не препятствовал выходу демонстрантов на Невский проспект. Внешний вид президентской кампании становится понятнее, но не до конца — пока что не хватает, с одной стороны, реакции власти, чтобы понять, будет ли избран олд-скульный вариант "противостояния цветной революции", а с другой — официального появления фамилии Путина в требованиях митингующих.
Сетевые технологии протестированы, они работают. Сильные региональные лидеры для этого, как выяснилось, не нужны вообще. Для штаба Навального это удобно еще и тем, что исключаются изматывающие внутренние конфликты.
На выборах вспухла конкуренция, которую так хотели все: и оппозиция, и администрация президента. Пока неясно, будут ли участвовать в соревновании сами Путин и Навальный, но противостояние "добра и зла" уже есть. Алексей Навальный явочным порядком застолбил за собой роль главного кандидата от оппозиции, и привычное пережевывание вариантов до последнего дня стало бессмысленным.
Голос из прекрасного далёка
Бунтующие школьники — это прекрасно, но у половины из них права голоса пока еще нет. Они запишутся в волонтеры и будут производить немало шума, привлекая к выборам, но далеко не факт, что это приведет к переворачивающему голосованию. Интересен не столько подростковый бунт, сколько его потенциальная конвертация в недовольство уже следующей поколенческой генерации. Какой-то особенно жесткой молодежной безработицы, как это было в том же Египте, в стране нет, ипотечные ставки властям пока удается снижать. Митинга школьников более чем достаточно для картинки, но если школьники составляют основную массу сторонников политика, то политику стоит задуматься. Хотя бы над тем, куда тогда делись те, кто выходил на улицу 5 лет назад, если общее количество не выросло.
Идеологическая составляющая политики при сетевом подходе стала считаться излишеством. Протест ситуативен, он возбуждается призывом и не нуждается ни в чем, кроме реакции на триггеры, но так же и затухает. Практика последних лет показывала, что этот ресурс ненадежен: клиповое сознание "поколения YouTube" можно привлечь, но с такой же легкостью оно переключается на что-то другое, и попытки связать недовольных постоянной организацией проваливаются. Необходима цепочка триггеров; их организация, надо полагать, сейчас главная задача штаба Навального.
В выборы и партии бунтующая молодежь в любом случае не верит, но и на настоящую революцию их пока никто не зовет. Чем ближе к самим выборам, тем более бурным будет протест, но после них он может не продержаться, если ничего, кроме факта выхода на улицу, от протестующих не потребуется. Тогда власть легко сможет в очередной раз проигнорировать протест.
Кто тут хуже работает с молодежью, власти или оппозиция, еще вопрос. Но вероятно, что это и теми, и другими делается специально — хорошо организованная молодежь всегда может стать источником проблем для самих организаторов. Хотя, конечно, до бесконечности манипулировать молодежью тоже не получится.
