Лев Лурье в новой колонке рассказывает об основных вехах Карла Маннергейма и объясняет, почему он оставил бы «памятную табличку» Маннергейму в Петербурге.
Грядет юбилей. 150 лет назад 16 июня 1867 года (по новому стилю) в финском Аскайнене (это рядом с Турку, чуть севернее) родился Карл Густав Эмиль Маннергейм. В "петербургском тексте" — нашем изустном эпосе — знании, которое мы получаем не из книг, а от дедушек и бабушек, он занимает важное место. И последний скандал вокруг установки мемориальной доски на месте Кавалергардских казарм показывает: это место не потеряно. Барона в городе помнят, любят, ненавидят, восхищаются или презирают.
Биография — идеальная для романтических подростков. Богатая, знатная шведская семья. Отец — барон, мать — графиня, бонтон и английское воспитание. Но, когда Густаву исполнилось 13, отец с любовницей бежал в Париж. Еще через год умерла мать, осиротив семерых детей.
Школьником Маннергейм был никудышным, его выгнали вначале из школы, потом из кадетского корпуса в Хамине. По протекции знатных родственников удается стать юнкером Николаевского кавалерийского училища в Петербурге, кузницы кадров военной аристократии. Карл Густав отличался выносливостью, отличной координацией движений и исполинским ростом. В 22 года он заканчивает училище с отличием. В 25, женившись на нелюбимой, но богатой московской барышне Анастасии Араповой, получает огромное приданое и навсегда расстается с бедностью.
Офицер знаменитого Кавалергардского полка, отличный наездник, самый высокий (а потому известный всем) офицер императорской гвардии ведет образцовую жизнь светского человека — призы на скачках, романы с аристократками и актрисами, карточная игра по–крупному, две казенные квартиры, удачная карьера. 37–летним полковником заканчивает Русско–японскую войну. Долгое путешествие по Китаю (в роли, как бы сейчас сказали, офицера ГРУ), командование армейским, потом гвардейским кавалерийскими полками и, наконец, Отдельной гвардейской кавалерийской бригадой. К началу Первой мировой Маннергейм — флигель–адъютант, генерал–майор свиты Его Величества. На войне становится комдивом, получает высшую боевую награду империи — Георгиевский крест 4–й степени.
Царская Россия давала лихому кавалеристу все возможности для карьеры, обеспечивала тот образ жизни — джентльмена, аристократа, спортсмена, светского человека — который ему нравился. Но, когда произошла революция, у барона не было рефлексии, свойственной многим его сослуживцам, — служить — своему, пусть обезумевшему, народу или идее монархического реванша.
Маннергейм отправляется на только что обретшую независимость старую– новую Родину (заметим, что по–шведски и по–русски он разговаривал куда увереннее, чем по–фински). Возглавляет финских белых. Даже зная ужасы нашей Гражданской войны, понимаешь — у финнов все было короче, но гораздо жестче. Белые победили, и их террор был ужасен — первые концлагеря для пленных под открытым небом, без бараков, где в нечеловеческих условиях люди сотнями умирали от голода и тифа. Расстрелянные хутора — с женщинами и детьми. Геноцид русского населения Выборга. Был ли Маннергейм военным преступником Второй мировой? Вопрос открытый. А вот то, что он кровавый палач Гражданcкой, — сомнений нет.
Гражданская война расколола Финляндию. И, когда Сталин в 1939–м начинал Зимнюю войну, он рассчитывал, что для бывших красных и их потомков главный враг по–прежнему в собственной стране. Война должна была стать гибридной с помощью марионеточного коммунистического правительства. Гибридной, но для Финляндии она стала стала национальной. Под командованием Маннергейма Финляндия вышла из нее без Карельского перешейка, но с единой нацией.
Маннергейм стал союзником немцев не от хорошей жизни, без всякого восторга, даже с отвращением. Он изначально понимал — гитлеровцы, скорее всего, проиграют, поэтому переходить определенные границы в сближении с ними опасно. Не наступал на Ленинград, не соединился с группой армий "Север" под Тихвином, не перерезал Мурманскую дорогу. Но Петрозаводск взял, лагеря для русских там поставил и спокойно наблюдал за гибелью Ленинграда.
Безжалостное упорство этого холодного аристократа XIX века, действовавшего среди монстров следующего XX позволило сохранить Финляндию независимой и сделать ее на долгие годы дружественной СССР, а потом России.
Его единственного среди руководителей стран — союзников Германии никак не наказали после войны. Он умер в своем особняке, окруженный книгами о путешествиях, спортивными принадлежностями, шкурами убитых им львов и леопардов. Я против того, чтобы снимать памятники и переименовывать улицы Ленина, Кирова и даже Дзержинского, хотя все они точно были неприятнее и кровавее, чем финский барон. Доску Карлу Густаву — оставил бы.
