Ровно 80 лет назад, 31 июля 1937 г., Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило Оперативный приказ НКВД СССР № 00447 "Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов". С этого момента Большой террор становится бомбежкой по площадям, уничтожают людей, не только не совершавших никаких преступлений, но и, в своем огромном большинстве, абсолютно лояльных власти.
В приказе перечислялись группы, подлежащие репрессиям: бывшие кулаки, оставшиеся в деревне или осевшие в городах, бывшие члены социалистических партий, священники, бывшие белые и люди, ранее судимые по общеуголовным статьям. Аресту подлежали жены изменников родины, ранее осужденных военной коллегией и военным трибуналом; детей врагов народа передавали в детские дома, а если им исполнилось 15 — арестовывали.
Кошмар Большого террора заключался еще и в том, что безвинных людей не просто убивали или посылали умирать на Колыму, но и заставляли перед этим признаться в несовершенных преступлениях, оговаривать друзей и родственников. Пытки были поставлены на конвейер. Участь арестованных решали тройки — без участия защиты и публичного судебного заседания, заочно. Операция должна была продлиться 4 месяца, за это время было намечено приговорить к расстрелу 76 тыс. человек, заключить в лагерь — 193 тыс. На самом деле операция обрастала новыми задачами и завершилась только осенью 1938 г. Осудили 818 тыс. человек, из которых расстреляли 436 тыс.
В Ленинграде расстреливали в поныне существующей тюрьме на ул. Лебедева (в 1937–м она еще называлась Нижегородской), трупы отвозили на Левашовскую пустошь. Всего за 1937–1938 гг. в городе было казнено 39 488 человек. 20 декабря 1937 г., например, направили на расстрел 755 мужчин и 69 женщин, 22 октября 1938–го — 716 мужчин и 39 женщин.
Особенностью Большого террора в Ленинграде стало обилие осужденных в ходе национальных операций. По мнению Сталина, опасность представляли граждане любой национальности, у которых была вторая родина за границей: поляки, финны, немцы, латыши, эстонцы, литовцы. Здесь это были самые многочисленные меньшинства — со своими газетами, школами, театрами.
Сталин указывал: "Ленинград является единственным в своем роде городом, где больше всего осталось бывших царских чиновников и их челяди, бывших жандармов и полицейских, эти господа, расползаясь во все стороны, разлагают и портят наши аппараты".
Первым ударом по "бывшим людям" — не уехавшим в эмиграцию и не погибшим в годы Гражданской войны чиновникам, священнослужителям, гласным городской думы, офицерам, предпринимателям, помещикам, да и просто дворянам стал "кировский поток". Тогда, весной 1935–го, из Ленинграда и Ленинградской области были выселены 39 660 человек (большинство через 2 года уничтожили). В 1937–1938 гг. добивали оставшихся.
В Петрограде произошла революция 1917 г., председателем Петроградского совета был в это время Лев Троцкий. Потом городом руководил Григорий Зиновьев. Ленинградские коммунисты со стажем не могли их не помнить. Поэтому уничтожены были практически все старые партийцы — не остался в живых ни один из семерых ленинградцев — членов ЦК. Из 154 делегатов XVII съезда партии, избранных от Ленинграда, только двое были избраны делегатами на XVIII съезд.
Большой террор прекратился поздней осенью 1938 г. Полтора года никто не мог быть уверен в завтрашнем дне — арест, истязания, гибель могли случиться в любой момент, а могли и пройти мимо.
Большинство предпочитало не замечать, закрывать глаза, считали: "там разберутся", "в чем–то, наверное, виноват". О жертвах старались поскорее забыть.
Слабым утешением может служить то, что почти все руководители Большого террора в Ленинграде в конце концов сами стали его же жертвами. Главным палачом города был начальник городского НКВД Леонид Заковский (Генрих Штудис), расстрелянный в августе 1938–го, сменивший его Михаил Литвин, узнав о грядущем неминуемом аресте, застрелился. Застрелился и непосредственно руководивший расстрелами Алексей Поликарпов. После таинственной смерти в 1948 г. уже попавшего в опалу Андрея Жданова расстреляли почти всех ленинградских партийных работников, руководивших городом в 1937–1938 гг.
Жертвы Большого террора не оплаканы, не отпеты. Только таблички "Последнего адреса" напоминают о страшных событиях 80–летней давности, когда каждый мог быть проклят и убит.
