Референдум в Шотландии Россия сдержанно приветствовала, такой же референдум в Каталонии не принимает категорически. Парадоксально, но и тот и другой регионы меряются по крымской мерке — просто в разные периоды.
В Европе опять может стать на одно государство больше — в ближайшее воскресенье, 1 октября, референдум о независимости собирается провести Каталония. Состоится ли сам референдум и в каких условиях он пройдет, правда, еще не до конца ясно — Мадрид ожесточенно сопротивляется референдуму, конфискует уже напечатанные бюллетени и собирается взять под охрану избирательные участки в Каталонии; этим противодействие не ограничивается, испанские власти уже и проводили массовые аресты каталонских чиновников, и угрожали им, и в судах решение о проведении референдума блокировали.
Понятные непонятные желания
Долгая история противостояния Барселоны и Мадрида известна хорошо, но интересно, что в России эта борьба стала вызывать совсем не такую реакцию, как борьба Шотландии, совсем недавно, в 2014 году, тоже проводившей референдум о выходе из Великобритании.
Атмосфера вокруг этих двух плебисцитов была, конечно, не одинаковой: Лондон был не просто согласен на референдум, но, по сути, чуть ли не сам его и предложил, Мадрид не намерен отпускать Каталонию ни при каких условиях. Тем не менее общего здесь все-таки больше, чем различий, а российский МИД реагирует по-разному. В обоих случаях речь идет о "сугубо внутренних делах" других стран, но на этом сходство заканчивается.
В 2014 году принципиальным в Москве считали соблюдение в первую очередь международных стандартов голосования, желание шотландцев иметь больше самостоятельности и уважения к своей национально-культурной идентичности называли понятным и естественным, а федерализацию, то есть передачу компетенции центральной власти регионам, видели залогом развития демократии и отсутствия острых кризисных ситуаций. Так гласил официальный комментарий МИД.
Но такие же желания каталонцев уже не вызывают сочувствия. Представитель внешнеполитического ведомства Мария Захарова накануне резко заявила о том, что в Испании развитие событий должно происходить строго в русле испанского законодательства, референдум Россия воспринимает "в контексте решений Конституционного суда Испании" (который референдум признал незаконным) и "исходит из безусловного принципа уважения суверенитета и территориальной целостности" Испании. Другими словами, Каталонию Россия признает никак не раньше Мадрида, что если и случится, то, мягко говоря, не скоро. В том же духе раньше высказывался и министр Сергей Лавров.
Все это Крым
Три года назад еще кровоточила проблема только что присоединенного к России Крыма, поэтому задачу Москва видела в настойчивом убеждении и европейцев, и россиян в том, что ничего из ряда вон выходящего в Крыму не произошло, — вот, видите, и в Европе ровно то же самое. Англия ассоциировалась с Украиной, Шотландия с Крымом, а Россия, получается, с Евросоюзом, ведь именно туда собирались войти независимые шотландцы.
Эдинбург собирается проводить новый референдум, но задачи уже поменялись. Убедить мир в своей правоте не получилось. Сейчас Каталония по-прежнему ассоциируется с Крымом, но Испания — с Россией, а не с Украиной. Полагая, что внутренне европейцы уже смирились с тем, что Крым фактически есть часть России, Москва переменила позицию и теперь как бы доказывает невозможность отторжения Крыма на примере Каталонии. Официальный Мадрид, что интересно, тоже сравнивает Каталонию и Крым, но в том смысле, что отделение и того, и другого антиконстутиционно.
Время права наций на самоопределение, такого популярного в 2014 году, видимо, закончилось. Точно так же в России проигнорировали референдум о создании независимого Курдистана; несколько дней назад 93% населенных курдами территорий поддержали идею, и это было никак не менее законно, чем крымский референдум, но российский МИД выступил за территориальную целостность Сирии и Ирака. Притом что полтора года назад проблемы курдов не вылезали из новостей российских телеканалов, в Москве открывались представительства Курдистана, а Сергей Лавров намекал на готовность при определенных условиях поддержать федерализацию Сирии.
Россия, в общем, разговаривает тут больше сама с собой, убеждая себя в правильности своих же действий. Но Испания для России — более желательный партнер, нежели Великобритания. В Лондоне союзника Владимиру Путину найти затруднительно, испанский же премьер-министр Мариано Рахой пускай и не сторонник немедленной отмены санкций, но по крайней мере выступает за то, чтобы не накладывать на Россию новые. Да и с Каталонией поступает вполне по-путински, с поправкой на общую европейскую мягкотелость. По нынешним меркам это уже материал для обработки. Голая прагматика, а права народов тут ни при чем.
