Партнер Pen&Paper Алексей Добрынин возглавил зимний рейтинг юристов "Делового Петербурга", добившись в Смольнинском райсуде освобождения совладельца "Юлмарта" петербургского миллиардера Дмитрия Костыгина из–под домашнего ареста.
Алексей, ведь Дмитрий Костыгин — ваш старый клиент?
— Да, Pen&Paper оказывает Дмитрию юридическую помощь еще со времен корпоративного конфликта акционеров "Ленты".
Как вам удалось убедить суд в том, что Костыгина нужно выпускать?
— Не сразу, но удалось. На практике, когда следователь заявляет ходатайство о продлении меры пресечения, ранее неоднократно продлевавшейся судом, обычно такое заседание занимает не более 40 минут. В нашем случае оно длилось 2 суток, в течение которых мы объяснили суду, что нельзя закрывать глаза на очевидные ошибки следствия!
Например, следователь принес том дела в суд и говорит: вот вам, пожалуйста, доказательства необходимости продления домашнего ареста. Мы смотрим этот том и недоумеваем от его дерзости: это те же самые материалы, которые он приносил в суд на предыдущем продлении — еще в 2017 году. Один в один! Но в пленуме Верховного суда указано: следователем должны быть представлены новые доказательства, свидетельствующие о необходимости продления меры пресечения. В подтверждение этого факта мы заявили ходатайство о приобщении к делу материалов, представленных им на прошлом продлении. Для этого попросили суд принести из архива подлинные материалы и сравнить их. Суд повел себя как суд, начал нас слушать, и материалы из архива легли на его стол. Суд взглянул на опись тома, затем на архивный материал и радостно говорит: смотрите! Вот документ, датируемый февралем 2018 года, — значит, материалы не идентичны. Хорошо, говорю, но занесите, пожалуйста, в протокол, что этот документ от 2018 года, на который сослался суд, — это сегодняшнее ходатайство следователя о продлении меры пресечения. Естественно, оно новое. Все остальные документы в этом томе идентичны материалам двухмесячной давности.
И вот на каждое нарушение мы указывали суду в течение всего процесса. В итоге суд объявил перерыв на следующий день. Было понятно: перерыв — это возможность следствию представить хоть что–то свидетельствующее о его кропотливой работе в течение прошедших 2 месяцев. На следующий день для помощи следователю заменили прокурора — на более говорливого и шумного. Следователь ожидаемо принес три протокола допроса свидетелей. Мы говорим: а давайте посмотрим, что это следователь принес? Ведь мы–то знаем, что он вообще ничего 2 месяца не делал, потому что был в отпуске, а его напарник отказался что–либо предпринимать по делу, сказав: вернется следователь, вот его и будете доставать. В итоге следователь допросил трех свидетелей, о допросе которых ходатайствовали мы сами. Свидетели, подтверждающие невиновность Дмитрия в инкриминируемом ему преступлении, а также отсутствие какого–либо факта хищения в принципе. Мы говорим: ваша честь, если бы мы не попросили следователя допросить вот этих трех свидетелей, у вас на столе сейчас бы вообще ничего не лежало!
Затем прокурор вступил в бой и пытался спасти ситуацию. Кроме дежурных фраз об обоснованности и законности ходатайства, выступил с речью: мол, адвокаты не доказали, что изменились личностные характеристики обвиняемого, чтобы ему изменить меру пресечения. Мы улыбнулись и напомнили прокурору, что собрались здесь сегодня, так как следователь пытается нам всем доказать необходимость продлить меру. Вот пусть и доказывает.
И это суд убедило?
— Это и называется состязательный уголовный процесс. Настоящий. С нюансами и их интерпретацией, с борьбой один на один, с настоящим судьей — как и должно быть в нормальной жизни! Чем больше вы даете суду доказательств в подтверждение незаконности действий следователя, тем сложнее суду принять заведомо незаконный акт. Мы все доказательства дали и их отстояли. За работу нам не стыдно.
