Уличные протесты, как показывает история армянского переворота, могут быть не худшим источником легитимности, чем выборы, если с этим согласны все участники политического процесса.
В Армении продолжается подбор нового премьер-министра взамен подавшего в отставку Сержа Саргсяна, и все идет к тому, что 8 мая правительство — а значит, и страну — возглавит оппозиционный депутат Никол Пашинян. Других кандидатур попросту нет.
Еще несколько дней назад Никол Пашинян уже пытался пройти процедуру утверждения, но не набрал большинства голосов в парламенте Армении. За него не проголосовала крупнейшая фракция Республиканской партии, что было вполне предсказуемо, но вот сейчас представители РПА заявили, что а) не будут выставлять собственного кандидата и б) поддержат того, кого выдвинет треть депутатов, а все остальные фракции как раз поддерживали Пашиняна.
Руководство РПА пока не заявило прямо о готовности проголосовать за оппозиционера, и, может быть, здесь есть какой-то план по вытаскиванию из рукава какого-то другого, неожиданного претендента, но если за неделю этого не произойдет, то в Армении произойдет уникальный прецедент: лидер уличных протестов с согласия правящей партии возьмет и станет премьер-министром.
Радикальная оппозиция и в Армении, и в других странах, в первую очередь в России, естественно, воспринимает происходящее с оптимизмом. Конспирологическим версиям о расколе в армянских кланах вполне поддается спешное падение Сержа Саргсяна, но не возвышение профессионального оппозиционера Пашиняна. А главное, какими бы ни были скрытые пружины, на выходе-то получается именно то, что видят все.
Улица постепенно становится полноценным субъектом политики, что, видимо, и есть главный вывод в армянской истории. Это неизбежный процесс в условиях дискриминации легальной политической системы в целом: доверие к ней подорвано, и смена премьера в Армении всего лишь часть той же картины, другой частью которой являются, например, "российские хакеры" на выборах президента США.
Альянс "Елк", от которого на парламентских выборах 2017 года выдвигался Никол Пашинян, получил лишь чуть менее 8%, а республиканцы набрали почти 50%; юридически оппозиционеры не имеют никакого права претендовать на должность премьер-министра, но ссылки на то, что большинство армянских избирателей поддержало правящую партию, оказываются несостоятельны. Как правящие партии на постсоветском пространстве проводят выборы, хорошо известно, и Армения не исключение, миссия наблюдателей ОБСЕ зафиксировала знакомые черты: подкуп, давление на госслужащих и бюджетников и т. д.
Все эти избиратели не видны, их заинтересованность в политическом процессе не проявляется и вообще сомнительна. Зато заинтересованность меньшинства налицо, и все эти активисты действуют открыто, не прячутся за "тайну голосования". Так что вопрос, собственно, в том, кто имеет право вручать мандат на власть и представляет ли масса бюджетников какую-то реальную ценность для политиков, если она не помогает защитить власть от покушений, то есть не является опорой.
Уличная политика не обязательно должна быть оппозиционной — в противовес могут существовать и консервативные патриотические движения, но и они тоже лежат вне официальных институтов власти и представляют для власти такой же риск.
Пока у традиционных партий еще достаточно методов для того, чтобы справиться с возмущенной толпой, но игнорировать ее они уже не могут и вынуждены идти на все большие компромиссы. Политики и сами видят, что те из них, кто пользовался поддержкой улицы, получают больше международного признания; получается, что в уличном протесте сейчас находится более убедительный источник легитимности, чем в процедуре выборов. Там, вне парламентов, ищет свою силу активный избиратель — пока еще, по привычке, для того, чтобы привести ее в парламент.
