Заказчиков убийства Аркадия Бабченко, может быть, не найдут никогда, но это не важно — такие резонансные убийства в первую очередь фиксируют политическую непримиримость лагерей.
Публицист и журналист Аркадий Бабченко убит в Киеве — застрелен тремя (так видно на фотографии) выстрелами в спину, когда возвращался из похода за хлебом. Такие бытовые детали важны, они создают атмосферу внезапной трагедии в самой обыденной, повседневной обстановке. Наши люди в булочную на такси не ездят, каждый может представить себя Аркадием Бабченко и испугаться.
Это далеко не первое заказное политическое убийство в целом и в Киеве в частности, реакцию на него выдают автоматически привычную. Противники Владимира Путина — в первую очередь украинские власти — не сомневаются в причастности Кремля к убийству. "Убежден, что российская тоталитарная машина не простила ему честности и принципиальности", — пишет премьер-министр Украины Василий Гройсман.
В соцсетях, как всегда, с пеной у рта выясняют, кому было выгодно убийство Бабченко, хотя не очень понятно, как вообще можно оценивать убийство с точки зрения "выгоды". В современной политике этот принцип вообще плохо работает — всегда оказывается, что убийство всем выгодно, кроме убитого. Ликвидировать Аркадия Бабченко, чтобы выставить в дурном свете Путина перед участниками Совбеза ООН, который как раз приступил к обсуждению Украины? Допустим, но с тем же успехом можно его ликвидировать ради дискредитации украинских властей, у которых в столице регулярно, как видите, убивают журналистов.
Заказные убийства, а перед нами несомненно заказное убийство, редко раскрываются до конца и не всегда оказываются происками режима. Убить-то на самом деле много кто мог, ненавистников у Бабченко более чем хватало. Когда в 2004-м застрелили Пола Хлебникова, главреда российского Forbes, общественность тоже подозревала режим, а оказалось, что это вроде как чеченский авторитет и командир Хож-Ахмед Нухаев; обвиняемых, впрочем, присяжные оправдали, тогда стали думать на Бориса Березовского, но до конца и эту версию не довели. Убийство депутата Госдумы Дениса Вороненкова в прошлом году тоже вывело украинское следствие не на Кремль, а на криминальных авторитетов.
Но резонансное убийство не тем цепляет, устанавливать исполнителей и заказчиков, искать мотивацию — это задача следователей, а роль общественности заключается в составлении мнения. Заказчиков убийства, может быть, найдут через годы, а может, и вообще не найдут, но важно не то, кто именно и почему сделал, а что об этом все подумали. Важно, что человека застрелили из-за политической позиции, из-за текстов, и даже если это не Кремль, то все равно именно антипутинская, антироссийская позиция Бабченко сделала его объектом охоты, как убитого 3 годами раньше Олеся Бузину — наоборот, пророссийская и пропутинская. Ложки в наши дни воруют исключительно ради осадка.
В мире соцсетей поиск виновного становится в первую очередь поводом разделить окружающих на "своих" и "чужих" и способом убедиться в бессмысленной жестокости врага, а следовательно, в правильности собственной системы координат. Такая проверка рефлексов — если после новости об убийстве человеку сразу приходит в голову Путин, значит, все в порядке, рефлексы в норме. Если взрывают в лифте, к примеру, полевого командира Арсения Павлова по прозвищу Моторола, то включаются какие-нибудь другие рефлексы.
Аркадий Бабченко — в общем такой же масштабный символ для демократической оппозиции, как "Моторола" для национал-патриотов, хотя и прославился текстами, а не стрельбой. Смерть делает таких людей символами навечно, добавляя еще один пункт в длинный список взаимных обвинений.
