06:1405 октября 201806:14
755просмотров
06:1405 октября 2018
Почему Онищенко совсем не такой дурак, как могло бы показаться.
Геннадий Онищенко, в прошлом замечательный эпидемиолог, а затем эдакий Торквемада и Савонарола на различных госдолжностях, недавно рассказал радиостанции "Говорит Москва" о пагубе подросткового онанизма. Он призвал бороться с этим явлением на уровне семьи и школы, и уж непременно в больших городах, таких как Петербург, "где к этому вопросу достаточно фривольно относятся". Не знаю, на какие данные Онищенко опирался, но от злых людей соответствующее прозвище он получил моментально. Однако обратите внимание: влиять на сексуальную жизнь (под знаменами нравственности) у нас чаще других пытаются государственники с повадками церковников и церковники с повадками государственников. А не, скажем, члены общества садоводов или исторические реконструкторы.
Государственников и церковников объединяет одно: они считают, что наши тела нам не полностью принадлежат. Церковь смотрит на человеческое тело как на богом данный (в аренду) приют для души — и может, например, отказать в отпевании, если человек распорядится этим приютом сам, наложив на себя руки. А государство смотрит на наши тела как на топливо для своего котла — вот почему мальчиков 23 февраля поздравляют в школах как будущих воинов, а девочек 8 марта — непременно как будущих мам. Функция телу предписана, и отказ (скажем, откос от военного призыва в мирное время) рассматривается как преступление.
Ответ на вопрос о принадлежности тела имеет большое значение. Если вы считаете, что ваше тело есть ваша полная собственность, то вы должны признать и за другими право своим телом как угодно распоряжаться. Например, заниматься проституцией, которая есть свободный обмен тела на деньги — точно такой же, как обмен на деньги мозгов или трудовых мозолистых рук. С этой точки зрения к нравственности работа проституткой имеет не большее отношение, чем работа смотрителем маяка. Ведь нравственность, мораль — это всего лишь механизм распределения ограниченного ресурса. Если вы живете на Байкале, пить воду в любом количестве ни морально, ни аморально. Но в пустыне с последней флягой воды начинаются проблемы распределения дефицита, то есть морали: дать утолить жажду проводнику? Или ребенку? Или жене?
Если мы считаем, что наши тела принадлежат нам, то любые добровольные сексуальные отношения между взрослыми людьми, бесплатные или за деньги, или отказ от таких отношений выпадают из–под надсмотра морали. Наша цивилизация — цивилизация городов, а в городах, особенно больших, нет дефицита тел со сходными сексуальными запросами. Мораль тогда может отдохнуть, убравшись из спальни.
Но если мы ограничим собственность на тела (проповедью воздержания или стигматизацией определенных сексуальных контактов), то получим дефицит тел и свободу для толкователей морали, сразу обретающих вес.
Невозможность реализовать желаемое невротизирует нас, а невротизированным человеком проще управлять, объявляя его вместилищем пороков и назначая себя в пророки.
Посмотрите на депутата Милонова — кто бы его замечал, кто бы его привечал, когда б не его пылкие и зацикленные на однополой тематике инвективы?
Еще раз: мораль — это алгоритм поведения в условиях дефицита, будь то дефицит денег или любви.
И еще раз: вопрос о собственности способен как порождать, так и ликвидировать дефициты. Так что ответьте себе честно: кому принадлежит ваше тело? Только вам? Или вам и вашему партнеру? Или вам, и партнеру, и Богу, и своей стране? А кому принадлежат тела ваших близких (включая детей–подростков)?
Из ответа непременно последует, какого типа моральных манипуляций следует вам (и вашим близким) остерегаться.
Потому что Онищенко со своими идеями борьбы с онанизмом никакой не дурак.
Он власти не над телами, он власти над душами жаждет.
Дмитрий
Губин
, обозреватель