Автокефалия, которую Вселенский патриарх собирается предоставить Украинской православной церкви, стала одной из самых обсуждаемых тем последнего времени. А разрыв Москвы с Константинополем — последней недели.
"Деловой Петербург" задал вопросы о том, чем может закончиться эта ссора, известному церковному публицисту, диакону Андрею Кураеву.
Кто же все–таки виноват в сложившейся ситуации — Московский патриархат или Вселенский?
— Если и говорить о какой–то вине Московской патриархии, то она в отсутствии целеполагания. Это фантастика, но все время этого кризиса патриарх Кирилл молчит! Нет никакого внятного обращения к Украине, попытки диалога. Вроде бы у патриарха Кирилла был имидж великолепного полемиста, дипломата. Где это все?
Но меня в этой истории шокирует и поведение Константинополя. Например, участники Синаксиса — собора, который был в начале сентября, — говорили, что документы по Украине им дали только в руках подержать и тут же отобрали. То есть никакой рассылки, никакой возможности подготовки к серьезной дискуссии. Полная информационная закрытость. Определение Константинопольского синода вызывает массу вопросов. И на них ни одного компетентного комментария не последовало. Скажем, "мы открываем в Киеве свою ставропигию" — что это означает? Кем Константинополь считает Филарета — епископом или патриархом? Никаких пояснений!
Почему вообще Константинополь именно сейчас поднял вопрос об автокефалии Украинской церкви?
— С большими кривизнами Москва исполняла договоренности, которые у нее были с Константинополем по поводу передачи Киевской митрополии в XVII веке. Но пока она была защитой от унии, от католичества, от секуляризации, в конце концов, эти кривизны можно было терпеть. А когда в Константинополе увидели, что раскол только углубляется, уния растет, секты растут, секулярные настроения растут, то они решили: ну, раз у Москвы не получается, давайте попробуем мы. Есть у апостола Павла слова: ем я мясо или не ем мяса — это не имеет значения, но если то, что я ем мясо, смущает брата моего — не буду есть мяса вовеки. В данном случае что мы видим? Есть миллионы людей, которые готовы быть христианами, но их смущает, что к "основному блюду" — Евангелию — подается какая–то "приправа" под именем Москва. Неважно, почему им это не нравится. Может быть, у них аллергия. И Константинополь говорит: "Хорошо, мы вам принесем то же самое блюдо, но без этой приправы". Я думаю, что это вполне пастырская позиция. А дальше начинается уже конкуренция амбиций.
Это же не первый конфликт Московской патриархии со Вселенским патриархатом из–за автокефалии. В 1990–е очень похожая ситуация была с Эстонской православной церковью. Почему тогда сумели договориться полюбовно?
— Во–первых, не будем сбрасывать со счетов личностные качества лидера церкви. Характер патриарха Алексия II был несколько иным, чем характер патриарха Кирилла. Во–вторых, более жесткой была позиция властей. Эстонские власти жестко заявили: никакого компромисса быть не может, для нас преемником церковной структуры Эстонии 1930–х годов является только Константинополь, поэтому вас тут не стояло, все ваши храмы в нашей собственности. Компромисс–то был в том, что Константинополь сказал: хорошо, мы готовы сдать эти храмы в бесплатную аренду русской церкви. То есть все стороны соблюдают требования эстонских властей и закона о реституции. Но при этом Константинополь признает: нам для наших целей столько собственности не надо, мы никого не хотим выгонять, пожалуйста, живите у нас. Но квартира все равно считается нашей. А украинское государство пока не сказало своего слова.
Что потеряет Московская патриархия на территории Украины? Сколько прихожан и сколько денег?
— Денег — нисколько. Украинская церковь ничего не перечисляла все годы независимости. Может быть, меньше будут украинские священники ездить закупаться в Софрино (крупнейшее предприятие РПЦ по производству церковной утвари и свечей. — Ред.). Но все равно это не финансовый вопрос. Что касается прихожан, то важно понимать, что это конфликт на долгие годы. Собственником церковного имущества на Украине является сам приход. Значит, в каждом приходе будут проходить перевыборные собрания, по выбору юрисдикции. И почти нигде не будет консенсуса. Будет большинство и меньшинство. В свое время такие процессы шли на Западной Украине, когда храмы уходили к униатам. Тогда четырехсторонняя комиссия с участием Ватикана приняла решение, что если большинство общины голосует за переход, то они обязаны помочь остающемуся меньшинству обзавестись своим молитвенным помещением. Эта прекрасная договоренность так и осталась на бумаге, она не была исполнена. Но сама формула красивая. Будет ли она использоваться в этот раз? Не знаю. Сомневаюсь. Украинское общество не намерено строить храмы для русской церкви на своей земле.
Насколько реально, что где–то дележка храмов может дойти до силового противостояния?
— Исключать такого нельзя. Но, с другой стороны, интенсивность этих заявлений в московских масс–медиа, как церковных, так и светских, создает впечатление, что речь идет о зомбировании прихожан нашей церкви на Украине. В их сознание вкладывается матрица: "Вы должны пострадать".
Что теперь будет происходить внутри РПЦ?
— Главная задача информационной войны теперь — максимально демонизировать оппонента. Установка на изоляцию, на поиски "ересей греков". Это приведет к деградации интеллектуальной и нравственной атмосферы внутри самой церкви и в целом в российском обществе. Типичная "бомбежка Воронежа". Ухудшение качества жизни, ограничение прав и свобод своих людей в отместку заокеанским партнерам.
Важно понять, что никто не пойдет вслед за Москвой. Ну кто–то из поместных церквей на словах выразит озабоченность, призовет к диалогу, может, скажет: "Ай–ай–ай, Константинополь!" Но никто с ним не разорвет отношений.
Чем все это угрожает лично патриарху Кириллу?
— Он, несомненно, потерпел поражение в этой игре. Меня иногда упрекают за мои высказывания, дескать, вы безответственный человек, отец Андрей, патриарх отвечает за то, что происходит в церкви, а не вы. Ну и как он отвечает? Произошла явная катастрофа. И где ответственность? Ее нет.
