Слепили по–братски

Этот особняк на набережной Обводного канала, стоящий прямо напротив Воскресенского храма, выглядит чужеродным, как заплатка, выпадает из стилистики окружающей застройки. Барочной формы фасад, богатая лепнина, пилястры коринфского ордера, — кажется, кто–то просто ради шутки взял старинный дом с Литейного или Невского да и закинул его на промышленную окраину Петербурга. Перед нами — очередное свидетельство бизнес–успеха середины XIX века.

Владельцем этой весьма примечательной постройки был не банкир и не внезапно разбогатевший купец–нувориш, а человек, заработавший пусть и сравнительно небольшое, но состояние собственными руками. Звали его Тимофей Петрович Дылев, и был он крепостным крестьянином из села Давыдково Романов–Борисоглебского уезда Ярославской губернии. Большим он был мастером во всем, что касалось штукатурки и лепного декора, а еще, как оказалось, отличным организатором и "продажником", умевшим получать такие заказы, которые и не снились его конкурентам.

Исаакий для градозащитников

К концу первой трети позапрошлого века крепостное право в России превратилось в явление странное: крестьяне, находившиеся в личной зависимости, все чаще оставляли землю и отправлялись на отхожий промысел, рассчитываясь с помещиком не натуральным продуктом, а частью своего заработка. Вот и Тимофей Дылев с четырьмя старшими сыновьями в начале 1830–х тоже отправился на заработки, причем не куда–то, а прямиком в столицу.

Петербург на ту пору строился и перестраивался весьма активно, так что строители, каменщики, маляры, штукатуры были на берегах Невы востребованы необыкновенно. Мало того, был в городе проект, требовавший постоянного притока рабочих строительных специальностей. Многолетний долгострой, вызывавший у тогдашней градозащитной общественности колики одним своим видом: храм преподобного Исаакия Далматского. Исаакиевский собор, который среди благородной рукопожатной публики было принято называть "чернильницей" и критиковать за безумную дороговизну и постоянные переносы срока сдачи.

С него и началась столичная карьера дылевской артели.

Со временем бригада доросла и до собственных заказов — государственных и частных. Дылевы работали в Зимнем дворце и Новом Эрмитаже, занимались внутренней отделкой Сената и Синода и Мариинского дворца, петергофского вокзала и дворца князя Юсупова. Как крестьянину Тимофею удавалось выбивать для своей артели такие подряды — загадка. Объемы работ были серьезными, но и платили за высококвалифицированный труд весьма основательно: лепнина делалась по эскизам самых знаменитых архитекторов того времени — Александра Брюллова, Николая Бенуа, Гаральда Боссе.

Особняк для рекламы владельца

Средств на жизнь в столице хватало. Теперь можно было подумать и о собственном доме — не оставаться же сапожником без сапог?! Но земля на центральных улицах города была мастеру не по карману. И Дылев–старший купил участок в самом приличном месте из относительно скромных — на Обводном, 155, там, где "чистый" город уже заканчивался, а рабочая окраина еще не начиналась. Зато уж в строительство глава штукатурной артели вложился как мог. Проект заказал одному из архитекторов, эскизы которого воплощал в жизнь, дом построил большой и добротный, а на лепнину и вовсе не поскупился, благо за нее платить не надо было никому. Особняк должен был стать не просто родовым гнездом, а еще и наглядной рекламой владельца.

К 1850 году строительство закончилось. А вот выкупиться из крепости и обрести свободу семейству Дылевых удалось только лет через десять, совсем незадолго до реформы Александра II. Уж больно не хотелось помещику терять постоянный источник дохода, да еще такой значительный.

Артель к тому времени превратилась в огромный коллектив, работавший под руководством четырех старших сыновей Тимофея Петровича — Ивана, Петра, Александра и Полуекта. Покинув крестьянское сословие, они, не особо гонясь за статусом, записались в мещане. А младший — Алексей Тимофеевич — стал купцом третьей гильдии. Дом его, построенный в престижном районе на Малом проспекте Петроградской стороны, был тоже обильно украшен пышной лепниной. Братья постарались по–родственному.