Каждый градоначальник Петербурга знает: самое страшное на свете — это снег. Горожане простят все: очереди в детские сады, из рук вон плохую медицину, пробки на дорогах, воняющие свалки — что угодно, кроме снега. То, что губернаторы, обладая этими знаниями, не могут собраться и победить его, свидетельствует: тут замешаны небеса. Это — карма. Наказание за нарушение естественного развития города. Нарушили не мы, но на то она и карма, чтобы предъявлять счета за прошлые жизни.
Всю дореволюционную историю за уборку дворов и улиц перед своими домами отвечали домовладельцы. А городовые ходили и штрафовали тех, кто плохо справлялся со своими обязанностями. Или брали взятки — как получится.
В каждом доме были дворники — от одного–двух до целой бригады человек в десять, чтобы обслуживать семиэтажные махины, строившиеся 100 лет назад. Летом, когда работы было мало, большая часть такой дворницкой бригады — как правило, крестьяне из одной деревни — уезжала домой: пахать и сеять. Зимой возвращалась в город — убирать снег и разносить по квартирам жильцов дрова.
Революция покончила с домовладельцами, но система довольно долго работала по инерции. Дворники, по крайней мере в центре, все так же жили в своих дворницких, запирали ворота во дворах, помогали жильцам с дровами и убирали снег.
Потом советская власть, имевшая гораздо больше феодальных черт, чем кажется на первый взгляд, решила проблему поиска дворников предоставлением им служебного жилья. Получаешь за службу феод, а кормишься — как сам сумеешь. Не несешь повинность по уборке улиц — лишаешься феода. Студентов, приезжих, творческих личностей и деклассированных элементов хватало, чтобы заместить вакансии. Капиталистические отношения ожидаемо разрушили феодальные: дворниковы феоды приватизированы, и теперь там либо офисы, либо кабаки. И на этом 250–летняя история существования дворников в Петербурге закончилась.
Не имеет никакого значения, сколько денег потратит бюджет на оплату труда дворников — столько, сколько сейчас, или на порядок больше. В любом случае в штате будет числиться 10 дворников, в зарплатной ведомости расписываться — тоже 10, а работать — один. Потому что снег — он как салют.
Ни одна прокуратура никогда не сможет доказать две вещи: что улетевшая в небо ракета стоила в 2 раза меньше, чем написано в документах, и что дворник не очистил тротуар после предпоследнего снегопада. А других способов мотивации у нас нет. За исключением истерики в верхах, однако она работает непродолжительное время.
Реальный контроль качества оказываемой услуги может осуществить только ее конечный получатель — домовладелец, во дворе которого дворник машет метлой. Но из собственников отдельных квартир коллективный домовладелец получается лишь в теории. За редкими исключениями.
Можно посмотреть на эту историю метафизически: дворники никогда не работали за зарплату. Они, как полезные бактерии в организме человека, были частью организма города: жили в нем, руководствуясь своими собственными интересами, но тем самым приносили ему пользу. А потом их превратили в "специалистов ручного труда" с финансовой мотивацией — и они исчезли.
Это, кстати, не единственный пример, когда нарушение естественного хода развития города приводит к отдаленным, но катастрофическим последствиям. Например, в прежние времена, когда 99% горожан снимали квартиры, они старались снимать их рядом с местом службы. Ходили на работу пешком и не нагружали собой общественный транспорт. Советская власть дала рабочим Кировского завода квартиры в спальных районах, а постсоветская сделала их собственностью. И поэтому теперь утром и вечером весь город стоит в пробках или давится в метро.
