Государство, которое потерял Сурков
Помощник президента Владислав Сурков, автор концепций "суверенной демократии" и "русского мира", написал в "Независимой газете" большую идеологическую статью о России как идеальной государственной системе. В подтверждение своих взглядов он привел всю русскую историю, найдя в ней четыре государства. Но забыл про пятое — которое все опровергает.
Народ в глубине, элита — пенка
Начал Сурков тривиально — с утверждения, что никакой демократии на Западе нет. Но нам об этом уже лет пятнадцать телевизор рассказывает, так что мы, слава богу, в курсе. Россия же не позволила задурить себе голову либеральным бредом в 1990–е и теперь явила миру "государство нового типа". На Западе за демократическими фантиками прячется "глубинное государство" — жесткая сила, которая всем управляет. У нас же такой маскировки нет, все честно, государство не скрывает свои "военно–полицейские" функции. "Наша система, как и вообще наше все, смотрится, конечно, не изящнее, зато честнее".
Буржуи кричат, что Россия вмешивается в их выборы, но "в действительности дело еще серьезнее — Россия вмешивается в их мозг, и они не знают, что делать с собственным измененным сознанием". Глобализм не состоялся, и с ним — вся западная система ценностей. Россия производит новые "смыслы", которые имеют высокий "экспортный потенциал".
Уставший от собственного лицемерия Запад с нарастающей завистью смотрит на Россию. Где нет "глубинного государства", но есть "глубинный народ" — который как раз и рад быть частью этой военно–полицейской системы. (Впрочем, чего хочет этот народ, автор так прямо не говорит, но смысл ясен.) Народ и государство (то есть его лидер) преследуют одну цель, они едины. Цель — великая Россия. Особняком стоит элита, которая пытается играть в какие–то выборы и партийные собрания, но она — лишь пена. В нашей истории было четыре модели государства — Московское царство Ивана III, империя Петра I, СССР и нынешняя Россия, пишет Сурков. Все они "век за веком обеспечивали русскому миру упорное движение вверх". Что такое "движение вверх", понятно: это экспансия и доминирование.
Ошибка
Не нужно иметь исторического образования, чтобы заметить: в этой схеме ровно половина русской истории. От XV века до XX. А как же первые 5 веков? Ах да, ведь это — феодальная раздробленность, проклятое время. Стыдно и не к лицу вспоминать, как крупнейшей (по крайней мере географически — но ведь мы за большие формы) демократией в Европе была Новгородская республика. Как государственная идеология, еще не познавшая прелести исключительности Третьего Рима, строилась вдоль интеграционной оси трех Святых Софий — новгородской, киевской и константинопольской, объединявшей весь православный мир (с католиками, понятное дело, объединяться было богопротивно).
Раздробленность — это очень плохо. Вот, например, немцы. Жили раздробленно, мучились со всякими своими Шиллерами, Гете и предателями Кантами до самого 1871 года. Но стоило им объединиться, как сразу дело пошло на лад: замутили две мировые войны (не будем задаваться неполиткорректным вопросом, кто больше виноват в их развязывании, достаточно, что немцы в этом тоже активно поучаствовали) и обе проиграли.
Некоторой репликой в сторону может быть замечание, что именно описанные Сурковым государства ощущали свою неполноценность перед цивилизованным миром и стремились ее компенсировать. Иван III женился на византийской принцессе, чтобы в качестве приданого получить двуглавого орла. О Петре не говорим. Про коммунистов тем более: лозунг "догнать и перегнать" как был выдвинут Лениным в 1917 году, так и оставался недостижимой целью все время существования СССР.
В чем сила
Но дело, конечно, не в этом. Сила Америки не в том, что за день до выборов американцы не знают, кто будет их президентом. И даже если там есть какое–то "глубинное правительство" масонов, которое дергает за какие–то ниточки, сила тоже не в этом.
Сила Америки в том, что последний муниципалитет может по своему усмотрению вводить и отменять налоги. Полномочия, которые губернатору Петербурга или мэру Москвы не приснятся в самом смелом сне. А последний штат может ввести и отменить смертную казнь. Наши регионы даже сумму штрафа не могут установить самостоятельно.
Америке может грозить депрессия, крах ипотечных банков или шатдаун. Но ей никогда не будет грозить революция. Захватив Белый дом, не захватишь власть.
Но раздробленность — не наш выбор. Наш выбор — централизация. Поэтому государство, с такой любовью нарисованное Сурковым, не может избавиться от призрака 1917 года.
