Чемпион мира в танцах на льду, обладатель серебряной медали Олимпийских игр 2002 года, хореограф и постановщик ледовых шоу Илья Авербух в июне собирается привезти в Петербург обновленный мюзикл "Кармен". "ДП" поговорил с ним о том, окупаются ли столь масштабные постановки, как влияют скандалы на популярность спортсменов и почему российскому фигурному катанию не грозят допинговые скандалы.
Насколько сильно обновлен спектакль "Кармен", который мы увидим летом?
— Я бы, пожалуй, не стал говорить о принципиальной новизне. По–настоящему ценным становится то, что прошло проверку временем. Если картина, книга или спектакль ее проходит, значит, в них действительно есть что–то ценное. Например, мало есть в нашей стране людей, которые бы не знали спектакль "Юнона и Авось", которому больше 35 лет. Но он идет, потому что все новые и новые поколения на него ходят. То же самое с известными мюзиклами — Cats, The Phantom of the opera и так далее. Я не приравниваю нашу работу к этим культовым постановкам, но все же мне приятно, что спектакль "Кармен" стал такой вещью, которую можно пересмотреть как любимую книгу. А можно прийти и увидеть что–то новое.
То есть новое все же есть?
— Конечно. Изменения связаны и с составом участников, и с внутренним темпоритмом, который я периодически корректирую. Но нельзя сказать, что это новый спектакль.
Известно, что сменилась исполнительница главной роли. Не раскроете, кто выйдет на лед?
— На данный момент нет, но я думаю, что уже скоро расскажу. Это одно из интересных решений. Роль Кармен — многообещающая, интересная. Любая девушка хотела бы ее сыграть. Но наш спектакль поставлен таким образом, чтобы каждая линия в нем была самодостаточна.
Сложно сегодня поставить в России ледовое шоу?
— Я проделал большую работу, прежде чем пришел к такому жанру — театральных постановок на льду. Есть ведь более привычный формат разового гала–шоу, в котором не используются декорации, нет какой–то единой сценографии, единообразных костюмов. Просто выходит каждый и демонстрирует сам себя, как на обычных показательных выступлениях. Главное — чтобы в составе участников были топ–спортсмены. Но если мы хотим получить шоу, которое может базироваться какое–то время на одном месте, как это делает, например, Cirque du Soleil, то, конечно, требуется нечто большее, нежели просто выступление фигуристов со своими номерами. Поэтому родилась идея спектакля. Но не как новогоднего представления для всей семьи, а как серьезного, взрослого жанра. И она достаточно хорошо была принята.
Это прибыльный бизнес?
— Как бизнес это работает только в новогодний период. В гастрольной версии пока что это еще ни разу не окупившаяся история. Но я ее тащу. Потому что, во–первых, это отделяет меня от режиссеров других шоу и, во–вторых, это все–таки надежда на то, что зритель привыкнет. Гастролировать с такими спектаклями очень затратное и тяжелое дело. Объективно здесь больше внутренних амбиций и желания показать свое детище, нежели бизнеса.
Очень много денег уходит на логистику, монтаж–демонтаж декораций, гостиницы для труппы и так далее. Да и на рекламу. Если на гала–шоу ты привлекаешь людей на одно представление, то здесь надо хотя бы неделю стоять в одном месте. Конечно, базой нашей остается Сочи, где мы стоим 3,5 месяца. Но других городов, которые могут выдержать такое количество представлений ледового характера, просто нет. Я надеюсь, что мне удастся в такую игру сыграть в Москве. Потому что она немного уже приучена к сезонным проектам. Например, то, что компания Stage Entertainment делала с мюзиклами.
С какими основными подводными камнями вам приходится сталкиваться?
— Это очень тяжелый бизнес, ритм которого зависит от сезонности. Причем сезон, по сути, всего один — это новогодние праздники. Второй путь — привлечение большого количества спонсоров. То есть ты должен создать настолько качественный продукт, чтобы спонсор захотел с ним ассоциироваться. А если рассчитываешь исключительно на кассу… Если она закрыла в ноль представление, то это грандиозный успех.
Я построил большую компанию, с единой труппой, которая является моим лицом, а я — ее. А не так, чтобы спортсмены сегодня выступили у одного продюсера, завтра — у другого. Но в этом случае я должен обеспечить их большим объемом работы. Иначе они, при всей любви ко мне, не смогут не откликаться на чужие предложения. Соответственно, создан большой офис, который требует больших затрат. И та маржа, которую мы получаем от шоу, практически полностью идет на оплату работы этого офиса. Огромный документооборот, просто тонны договоров со всеми. Но это позволяет мне вести плановую работу и уже сейчас знать, что будет через год.
Более легкий способ — это работа в новогодний период, о которой я говорил. Тогда тебе не нужен большой офис, ты держишь двух или трех человек, которые помогают тебе в работе. Ты собираешь на него фигуристов, которые в данный момент свободны, создаешь из них спектакль, отрабатываешь его с ними, получаешь прибыль и исчезаешь до следующего Нового года. Тебе не нужно никого содержать. Я выбрал другой путь.
Сколько стоит один спектакль?
— Для того чтобы семь спектаклей в Санкт–Петербурге себя окупили, необходима общая продажа билетов в районе 30–35 млн рублей. Это очень сложно. И это я говорю только об окупаемости, а не о доходности. Конечно, когда появляется спонсорский контракт, то все получается интереснее. Но ты не можешь ждать спонсора, чтобы, как только его найдешь, сразу развернуть представление. Машина должна ехать сама. Поэтому это все время риск. Придет спонсор — не придет, получится — не получится.
Неужели спонсоры неохотно к вам идут? Казалось бы!..
— Те времена, когда все это было легко, закончились. Конечно, есть пул компаний, которые меня поддерживают. Но это всегда очень сложная история. Действительно — казалось бы!
Фигурное катание сейчас находится в топе. Но, как правило, большие госкомпании очень сложными путями принимают решения, кого они поддерживают. А коммерческие компании очень строго считают деньги и предъявляют высокие требования к стоимости контакта. Именно с этим связано то, что многие, кто амбициозно выходит на рынок, потом остаются в нишах разовых шоу. Ведь не только я пытался это сделать — гастрольные туры по регионам, большие спектакли не только в новогодний период и так далее. Но практически все перестали.
То есть конкурентов у вас нет?
— В новогодний период — есть. Тогда ставится очень много. Таня Навка и Женя Плющенко сейчас делают свои ледовые шоу. Но это такая ниша — все–таки детский спектакль. Если мы говорим о наших спектаклях "Кармен", "Ромео и Джульетта", "Огни большого города", то по амбициям они рассчитаны все же на взрослую аудиторию.
В своей работе вы как–то ориентируетесь на западный опыт больших ледовых шоу? Или он у нас неприменим?
— Объективно, как говорится, бутерброд один и тот же. Но вообще–то, если говорить о качестве шоу фигурного катания, то в России оно гораздо выше. И световое оформление, и продакшн, и состав участников. На порядок выше. За исключением разве что европейского Art on ice, но оно почти разовое — ставится всего несколько раз в году.
Получается парадокс — качество выше, а окупаемость ниже?
— Да. Но там рынок другой. И цены на билеты другие. В России ты просто не можешь ставить слишком высокие цены, люди не пойдут.
Честно говоря, все это выглядит довольно странно. При той популярности, которую имеет фигурное катание, ледовые шоу должны процветать…
— Фигурное катание — это жанр, в котором есть своя эксклюзивность. Это же не кинематограф. Существует определенный круг людей, которым нравится фигурное катание. Конечно, аудитория может расширяться благодаря появлению новых звезд, когда зрители просто хотят живьем увидеть, например, Женю Медведеву или Алину Загитову. Тут творчество не имеет никакого значения, просто посмотреть бы на них. А круг людей, которые по–настоящему любят фигурное катание, разбираются в нем, следят за тенденциями, — он не такой уж широкий. На все шоу зрителей точно не хватит. Ниша зрительского интереса у нас гораздо меньше, чем, например, для циркового представления.
Вам нравится то, что сейчас происходит в российском фигурном катании?
— Мы пережили определенный спад. Например, в 2010 году в Ванкувере была только бронза Оксаны Домниной с Максимом Шабалиным и серебро Жени Плющенко. Но ни одной золотой медали. К тому же, при всем уважении, Женя — спортсмен из предыдущего поколения. Это действительно был кризис, потому что новых имен не появлялось. Я считаю, что сейчас этот кризис пройден. Мы достаточно успешно выступили в Сочи, достаточно успешно выступили в Корее. Сейчас фигурное катание, конечно, находится на подъеме. Мы, можно так сказать, перезагрузились, произошла смена поколений. Привыкли к новым правилам, которые воспринимались довольно болезненно, и адаптировались спортсмены к ним тяжело.
Да, но при этом основные успехи сейчас достигаются в женском одиночном катании. Не обидно вам за танцы на льду?
— У нас ведь очень долго не было результатов в одиночном женском катании. В советское время у нас были звездочки: Елена Водорезова, Кира Иванова, Анна Кондрашова. Но они не были чемпионками мира. Первая наша чемпионка мира в одиночном катании — это Мария Бутырская, 1999 год. А первую Олимпиаду мы выиграли вообще в 2014 году — Аделина Сотникова. И мужчины, и танцы на льду, и спортивные пары к тому времени уже выигрывали. Когда–то женское одиночное катание должно было выстрелить — и вот сейчас оно переживает подъем. Конечно, во многом благодаря сумасшедше талантливой работе группы Этери Тутберидзе. Благодаря огромной конкуренции. Но танцы на льду все–таки тоже возрождаются. Кроме того, я уверен, что очень скоро мы будем смело бороться за медали и в одиночном мужском катании.
На фоне этого стоит ли опасаться новых допинговых скандалов?
— Если мы говорим про фигурное катание, то у нас и не было каких–то допинговых историй. Очень важно, что в нашем спорте есть внутренний кодекс. Какие–то другие федерации пытались играть в "поймают — не поймают". Но в фигурном катании этого нет и никогда не было. Потому что это просто запрещено. И настолько сидит в подкорке у каждого ребенка, что просто невозможно себе представить. Это постоянно культивируется всеми тренерами. Москвина, Тарасова, Чайковская — все они работают и не позволяют каким–то зловредным, ядовитым щупальцам проникнуть в фигурное катание.
Я очень надеюсь, что после того, насколько сильно получили мы по голове за допинг–скандалы, в российском спорте больше никогда не допустят ничего подобного.
Тем не менее вокруг фигурного катания последнее время возникла несколько скандальная атмосфера. Историю конфликта Евгении Медведевой с Этери Тутберидзе обсуждают в том же ключе, как новости шоу–бизнеса. Вас это не смущает?
— Я думаю, если соцсети раньше были бы так же развиты, как сейчас, то во времена Плющенко и Ягудина накал был бы не меньше. Совершенно же зеркальная ситуация. Соревновались оба у Мишина, потом Ягудин ушел к другому тренеру. Единственное, что Ягудин, после того как ушел к Татьяне Тарасовой, обыграл Плющенко в Солт–Лейк–Сити, а Женя Медведева ушла от Тутберидзе и проиграла. Но тогда тоже говорили: "Как же он мог уйти от Мишина!" Все повторяется.
В какой–то степени эта шумиха даже на пользу. Женя Медведева проиграла Олимпийские игры и вообще в этом сезоне все проигрывала. Но остается в топе новостей. Во многом благодаря этому интересу. В прошлые времена о человеке, который проигрывал два сезона, уже забыли бы. И говорили бы только в стиле: "А помнишь, каталась такая…" У нас любят только победителей. Мир спорта жесток. А фигурное катание — это всегда был немножко эпатаж, скандал. Кто с кем дружит, кто против кого…
А если с точки зрения тренера на это посмотреть? Ведь предательство ученика — это самое страшное, что может произойти.
— Но это случается сплошь и рядом! Конечно, это безумно обидно. Между тренером и учеником в фигурном катании всегда очень тесная связь. Тренер подчиняет всю свою жизнь ученику. А потом ученик принимает решение, и новый тренер снимает дивиденды с того, что наработал предыдущий. В такой ситуации всегда есть две правды. Я считаю, что здесь огромная работа должна быть проведена Федерацией фигурного катания с точки зрения юридической защиты. Моральные раны все равно останутся, но по крайней мере хотя бы с финансовой стороны тренер, который воспитал талантливого ученика, должен быть защищен. Сейчас этого не происходит. Если новый тренер начинает зарабатывать на ученике, то хотя бы 50% этих денег должно идти предыдущему наставнику. Чтобы тренер не оставался с букетиком цветов и коробочкой конфет, как нередко происходит. Это может быть заключение частного контракта, вообще без участия федерации. Но лучше, если федерация выступит в качестве некоего ОСАГО. Тогда все будет более цивилизованно.
Персона
Авербух Илья Изяславич
— Родился 18 декабря 1973 года.
— В паре с Ириной Лобачевой — серебряный призер Олимпийских игр в Солт–Лейк–Сити (2002 год), чемпион мира 2002 года, чемпион Европы 2003 года, победитель финала чемпионской серии Гран–при 2003, чемпион России (1997, 2000–2002).
— С 2004 года занимается профессиональной постановкой ледовых шоу и торжественных церемоний. Создавал один из блоков церемонии открытия XXII зимних Олимпийских игр в Сочи. Постоянный участник телепроекта «Ледниковый период».
