Недавно одна знакомая забавно вспоминала, как на нее подействовало чтение "Семьи вурдалака" Алексея Константиновича Толстого. Заснув под утро, совсем не выспавшись, она поехала в университет и, выйдя из метро, вскочила в автобус. Там была давка. Прижатая к двери, моя собеседница вдруг услышала ясно различимое "клац–клац". Повернуться не могла и, сжавшись, так и ехала под мнимый стук челюстей. Только на выходе она поняла, что за ней стоял пожилой мужчина, который никак не мог дотянуться до портфеля, а расстегнутый замочек издавал зловещий звук.
Вроде рассказ только про силу воображения, бездумно разыгрывающуюся — из–за чтения — у чувствительных натур. Но на самом деле с историей все точно так же. Мы часто забываем, какую роль Вальтер Скотт сыграл в европейском мирке. Чтение его романов захватывало сознание, в мозгу проносились картины битв крестоносцев, рыцарских турниров, руины оживали и становились явью истории. Или: Карл Брюллов съездил в Помпеи, затем услышал оперу Джованни Паччини, все забурлило, и родился "Последний день Помпеи". Английский писатель Бульвер–Литтон увидел картину в Милане, загорелся и написал одноименный роман.
Как вы понимаете, дальше можно подставлять многие примеры из своей и чужой жизни. Ничего не было явлено зрению воочию, имелись импульс и игра воображения. Для истории это вообще–то важно. Перед крыльцом Успенского собора Московского Кремля всегда звучит колокольный звон из "Бориса Годунова", а в сознании гудит бас. Нужны ли нам там муляжи? Или Пушкина с Мусоргским достаточно?
Те же вопросы возникают при взгляде на памятник истории. Надо ли его доделывать и достраивать? Или руина сильнее? Признаюсь честно: ответа нет, но эти мысли каждый раз наваливаются на меня при посещении Старой Ладоги. Когда–то, причем еще совсем недавно, стояли тут основания башен и осыпающиеся обломки стен. Теперь каждый приезд в Старую Ладогу перестал даже удивлять. На днях увидел, что и угловая башня готова. Остается достроить стену со стороны Волхова, и крепость будет целее, чем три века назад.
Но надо ли? С точки зрения реставрации вопросов нет: категорически нельзя, цельность (и ценность) исторического памятника безвозвратно нарушены. Но есть и другая сторона. Чего мы хотим: точного изображения перед глазами или шанса придумать все самим? Что уместнее — явь прошлого или мечта о нем (для воображения которой нужно ведь еще читать)? В целом могут быть сторонники у обеих идей. Это ведь вопрос и общей установки, духа времени.
Есть конкретный пример. Над литовцами многие ехидно смеялись уже во времена "сооружения" средневекового замка в Тракае. Саркастически замечали, что вот–де, комплекс неполноценности не дает им покоя. Строят, чтобы в них поверили. И это было еще в 1960–е. Затем выросли и замок в Каунасе, и дворец в Вильнюсе, на подходе крепости в Клайпеде и том же Вильнюсе. Ушедшее много веков назад вдруг становится зримым и реальным. Да, фальшивым, но зато осязаемым. Это честный симптом времени. Для силы воображения нужно воспитание чувств. А детских сказок без картинок не бывает.
Да, вообразить Рюрика и прочих сложно, а потому, может, говорящие (по–русски!) фигуры поставить? Крепость в Старой Ладоге практически готова. Рады ли этому историки — большой вопрос. Политики однозначно счастливы. Древнейшая столица России на месте. Представлять не надо, можно сразу видеть.
Такое происходит и в очень качественных музеях. Экспозиция музея толерантности — Еврейского музея в Москве — тоже ведь начинается с показа мультфильма на темы Ветхого Завета.
