Дипфейки на очереди. Как мы тонем в инсайдах и сливах, тешась мнимой причастностью к тайнам

Пару лет назад анонимные telegram–каналы казались вызовом для классических медиа. "Неназванные источники, близкие к…" наконец–то заговорили с читателем без посредников. Это было свежо, остро и неизменно актуально: куда уж отсталым газетчикам до кротов из администрации президента, которые не только своими руками держали документы с грифом "секретно", но, может быть, даже ставили на них кофе.

Однако время шло, а прогнозы не сбывались. В мае Рамзану Кадырову прочили пост вице–премьера. Глава Чечни так переживал из–за слухов, что даже счел необходимым написать опровержение. Как теперь стало ясно, не соврал. Еще усерднее отправляли в отставку Валентину Матвиенко — подключилась даже газета "Коммерсант". Но в сентябре она попала в сенат и была выбрана спикером. Что уж говорить о настойчивых обсуждениях кандидатуры Алексея Миллера на пост губернатора Петербурга. Сегодня этот слух кажется таким абсурдным, что и не вспомнишь, откуда он выплыл. По данным "Яндекса", пик поисковых запросов "Миллер губернатор" пришелся на начало мая. А вот пример последних дней — бурное обсуждение тезиса митрополита Илариона "Москва больше не Третий Рим". Чтобы правильно оценить это сообщение, стоит начать с того, что оно прозвучало еще в июне.

Примета прошлого времени

Было ли так всегда? На самом деле да. Только лет двести назад запрос просвещенной буржуазии на объективность начали удовлетворять "качественные" СМИ. До этого элита жила слухами, ложными интерпретациями и пропагандой. Еще слова "фейкньюс" не изобрели, а Октавиан Август уже штамповал на древнеримских монетах короткие "твиты", целью которых была дискредитация оппонента — Марка Антония. А в 1631 году один из создателей современной журналистики Теофраст Ренодо так сформулировал принципы своего ремесла: "Я обязан вам сказать, что история есть рассказ о действительных событиях. Газета же пользуется слухами".

"Изложить сухо факты и прогнозы — это про разум и аргументы. Это ценно, но это скучно, — объясняет Любовь Беляева, психолог и бизнес–тренер. — А вот домыслы, изложенные эмоционально, — хороший механизм вовлечения в сообщение. Во–вторых, основная причина стресса для человека — это отсутствие информации. Если объективной информации нет, то предположения тоже воспринимаются как источник. Но я бы советовала потребление такого контента сокращать. В конечном счете это только отвлечет внимание. А когда информации слишком много и при этом она противоречивая, это оттягивает у нас очень много времени и сил".

Постепенно откровенные "сливные бачки" потеряют аудиторию, а люди переберутся на зарекомендовавшие себя площадки, считает сооснователь агентства по работе с блогерами Players Василий Ящук. "Это как со ставками на спорт. В этой сфере тоже появляется бесконечное число каналов, которые дают стопроцентные прогнозы. Думаю, тенденция к появлению такого рода "независимых" политических и других каналов еще сохранится в 2019–м и в первой половине 2020 года. Но потом они окончательно себя дискредитируют. Так всегда работает информационное пространство: сначала становится очень много источников, а потом выделяются основные. Они отличаются накопленной аудиторией и доверием к автору канала", — заключает Ящук.

Закон суров, но не важен

Многие страны вводят специальное законодательство против фейков. Россия — не исключение. В марте был принят пакет поправок, установивший "запрет на публикацию заведомо недостоверной общественно значимой информации". Санкцией за нарушение является блокировка ресурса и штраф. Пока этот закон чаще применяется в условиях чрезвычайных ситуаций. Например, в июле поводом для административного дела стали публикации о взрывах на заводе "Кристалл" в Дзержинске, а также о драках с цыганами в Пензенской области.

Слухи об отставках, подковерных интригах или очередном развороте внешней политики под формулировки не подпадают. "Такая информация как минимум не соответствует четвертому критерию закона (в результате распространения информации должна возникать угроза причинения вреда жизни или здоровью граждан), а в зависимости от характера подачи информации может также не соответствовать первому и второму критерию (заведомая недостоверность информации и ее распространение под видом достоверной). Однако я бы не удивился, если бы на практике подобная информация была признана "фейковыми новостями" или, например, публичными призывами к экстремистской деятельности", — говорит Андрей Алексейчук, юрист практики по интеллектуальной собственности и информационным технологиям бюро "Качкин и партнеры".

Это вопрос не законодательного регулирования, а воспитания и образования, уверен интернет–омбудсмен Дмитрий Мариничев. "В Советском Союзе было центральное телевидение, которое являлось непререкаемым источником, — напоминает он. — Потом произошла перестройка, и в телевизор ворвалось большое количество передач и каналов, которые, по сути, льют фейки. Ну вспомните хотя бы Задорнова! Люди, которые по умолчанию приучены воспринимать телевизор как источник абсолютной истины, верили всем им, и потребовалось много лет, прежде чем они поняли, что там не все правда, а информационный поток нужно фильтровать. Сейчас мы находимся примерно в такой же ситуации с интернетом".

Вот только мир меняется очень быстро. Пока мы привыкаем к telegram–каналам, айтишники уже изобрели дипфейки (видеомонтаж, неотличимый от оригинала), и по прогнозам, через полгода–год технология станет массовой. Даже если для этого яда быстро придумают противоядие, привычки информационного потребления придется менять. Иначе жизнь человека превратится в одно сплошное испытание веры.