Почему мелкий и средний бизнес Санкт-Петербурга должен осознать свой экономический интерес в изменении миграционной политики
Очертания посткарантинной экономики России уже видны. Никто из экспертов не сомневается, что все станут беднее, чем были до кризиса. Сидение дома без доходов изменит главное – структуру потребления и мышление потребителя. 20-летнее потребление в кредит, стимулируемое банковским капиталом, ударит в первую очередь по сфере услуг и по посредникам.
Потребительский рынок в среднесрочной перспективе не сможет вернуться к докризисному состоянию, потому как невидимая рука рынка задушит тех, кто был закредитован и ориентирован на доходы населения.
Самое главное – изменится сама психология потребителя. Необходимость экономить на продуктах питания сформирует фобии, которые не скоро растворятся в радостях нового потребления.
По всей вероятности, экономика России пойдет по пути депрессии, причиной которой будет не столько падение цен на нефть или курсовые колебания рубля, а глубокие противоречия между трудом и капиталом.
Суть этих противоречий заключается в следующем:
- Продавец труда, напуганный карантином, сильно сократит потребление и начнет экономить и набивать «кубышку» на черный день.
- Покупатель труда, будет стремиться понизить издержки за счет наемных работников.
В общем-то ситуация обычная для либерального политэкономического уклада, где спрос определяет предложение, а государство беспомощно наблюдает за этими процессами.
Похоже, что центрами экономической депрессии станут крупные города, чей экономический рост определялся за счет безудержной накачки потребления всего подряд. В посткризисном укладе такое количество наемного труда будет просто невостребовано, поэтому начнется острая конкуренция на рынке труда.
На втором шаге проявится острое противоречие между гражданами России и трудовыми мигрантами, которые насытили наши мегаполисы.
В посткарантинной экономике капиталу будет невыгодно покупать труд граждан на долгосрочной основе. Краткосрочный труд мигранта станет приоритетом.
Федеральные власти будут озабочены спасением системообразующих производств и банковского сектора, поэтому политические и социальные издержки упадут на региональных начальников. В зоне риска окажутся крупные города: Санкт-Петербург, Екатеринбург, Новосибирск, Нижний Новгород. Рынок труда мегаполисов и так был перенасыщен как внутренней, так и внешней трудовой миграцией. В текущих условиях это означает что региональные власти окажутся на острие уже не экономического, а социального конфликта.
Региональные и городские интересы будут диктовать необходимость вытеснения внешней трудовой силы и поддержки граждан с целью ликвидации безработицы. Крупный и средний бизнес, окопавшийся в заксобраниях и делегировавший своих представителей в исполнительную власть, наоборот, будет лоббировать максимальное либеральное равноправие на рынке труда.
Очень скоро региональным властям придется самоопределяться с рынком труда: выбор между восстановлением капитализации и удержанием социальной стабильности будет не прост. С точки зрения гармоничного развития общества, именно мегаполисы должны стать инициатором пересмотра миграционной федеральной политики.
России нужен прирост новых граждан, которые являются в том числе новыми потребителями.
Как это не парадоксально, но сторонником пересмотра миграционной политики и зачистки мегаполисов от трудовой миграции, может стать тот самый наиболее страдающий от кризиса мелкий и средний городской бизнес. Потому что именно эта социальная группа заинтересована в том, чтобы начался восстановительный рост потребления. Трудовой мигрант не тратит накопления в барбершопе, фитнес-центре, кафе и ресторане. Граждане, продающие свой труд, мелкий и средний городской предприниматель может и должен стать союзником региональной власти, потому как интересы по удержанию социальной стабильности и восстановлению потребления у них совпадают.
Другой вопрос, способен ли «мелкий буржуа» на понимание своих интересов в средне- и долгосрочной перспективе. То, что на протест и конструктивный лоббизм он не способен мы поняли на примере «плача отчужденного ресторатора».
