Подводить сейчас итоги весны — что наступать самому себе на пятки.
Сколько еще будет о ней разговоров? Тем не менее новая жизнь уже привила нам кое–какие привычки. Столько раз мыть руки, пожалуй, нам не доводилось никогда. Подобные бытовые обстоятельства — едва ли те радикальные изменения, о которых теперь говорят при любом удобном случае и, похоже, преждевременно. То, что мы пережили, пусть еще и не в полной мере, стало частью нашего опыта, но понимание его еще не пришло. Оно придет со временем, между тем художники уже предлагают свои версии произошедшего.
За эти месяцы "искусство периода карантина", если таковое появится, пока что не заявило о себе. Где наши "Свобода, ведущая народ", "Герника" или хотя бы Брежнев, пожирающий в поцелуе Хонеккера? Факт, что эти месяцы работали художники, монтировались выставки, писались новые правила музейной жизни. Однако вся эта история будет рассказана не раньше, чем снимут ограничения, откроют музеи и проведут отсроченные биеннале.
Тем интереснее, какова непосредственная реакция искусства на происходящее.
Фейсбучный флешмоб "Изоизоляция" прекрасен непринужденностью, но к искусству он имеет то же отношение, что пляжные тантамарески по мотивам известных картин. Куда любопытнее блоги художников и недавние проекты. Первые есть в "Фейсбуке", вторые — на сайте Пушкинского музея.
Читайте также:
Музеи
Кто первый? Храмы открылись, музеи наготове
Петербургский художник Петр Швецов весной писал серию портретов, вывешивая их в "Фейсбуке". На черном фоне в масках и шкурах замерли в позах жертв натурщицы. Неприятно думать, что мы подобны этим покинутым всеми и исключенным из жизни существам, но в пределе своем социальная изоляция подобна истязанию.
Испанский художник Джино Руберт рассказал о затворничестве с иронией и даже со спортивным задором. Его видео "Зеркало", вывешенное на сайте Пушкинского, — заметки о дошедшей до последней простоты жизни. В ней только и остается, что снимать, как ты шлындаешь по комнатам среди собственных отражений, иногда позволяя себе прокатиться вокруг дома на велосипеде. Наше мрачное затворничество и невыносимая легкость южноевропейского карантина — две крайности, с которых художники начинают разговор об этой весне.
