По новой "Бесприданнице" театра "Суббота" стоило бы проходить Островского в средней школе. Режиссёр Андрей Сидельников так закрутил все шестерёнки и винтики спектакля "Вещь", что нынешним десятиклассникам сыр–бор вокруг одной старинной свадьбы с криминалом будет понятен на уровне реальности, данной в мемах и ощущениях. При этом почти весь хрестоматийный текст на месте, не исключая церемонных обращений по имени–отчеству. Разве что проданный пароход Паратова заменен на яхту, маскарад — на Хеллоуин, а в антракте персонажи сбегают со сцены, то бишь из аэропорта Volga airlines, когда звучит объявление о посадке самолета из Уханя.
Всё тут одно к одному. В любом аэропорту пассажиры ходят по размеченным не ими маршрутам. Вот и здесь местные хозяева жизни, и их обслуга (Гаврило — владелец китайско–глобалистской кафешки, Харита Игнатьевна Огудалова — продавщица в парфюмерном бутике, Карандышев — зловещий Упаковщик № 2) движутся по простейшим траекториям — прямо, влево, вправо, как фигурки в примитивной компьютерной игре. Так же и разговаривают — почти без выражения, сухо, по–деловому. Действие то и дело прерывается уморительными рекламными паузами: в них задействованы все "служащие", даже Лариса Дмитриевна, до поры до времени протирающая столы в сетевой бургерной. Исполняя социальные функции, персонажи носят чёрные очки. Испытывая какие–нибудь чувства, их на минутку снимают (и это мельтешение иной раз становится навязчивым).
Только у Ларисы Дмитриевны очков нет. Она единственная здесь — самая настоящая, причём в буквальном смысле. Елизавета Шакира совсем юна, ещё учится на курсе Анны Алексахиной в КиТе, обладает модельной внешностью и опытом в модельной карьере, но главное — она поразительно естественна. В её устах пассажи Островского обретают чуть ли не документальную достоверность — так брошенная возлюбленным девушка, решившая с горя выскочить замуж за старого докучного ухажёра, может изъясняться и сейчас (если отучилась в приличной гимназии, конечно). Устраивая подростковые сцены матери, она орёт Монеточкино "Нет монет". Удовлетворяя просьбы богатых поклонников во главе с Паратовым, превращает исполнение песни в торжественное выступление — на сцене, с микрофоном. И опус Анны Герман "Кажется" в версии госпожи Шакиры (но прежде всего саунд–дизайнера Анатолия Гонье) звучит так, будто это сочинение одной из бесчисленных новых звёзд youtube.
Кастинг (а не только хештеги и слоганы для соцрекламы типа "бесприданница в каждой семье") делает всё происходящее совершенно ясным. Понятно же, почему изысканная красавица Лариса Дмитриевна не пара упаковщику Карандышеву (Владимиру Шабельникову) с его пластикой компенсированного инвалида, чудовищным званым обедом из фастфуда, болезненной гордыней и — о боже! — старым свитером с оленями. Понятен по–европейски элегантный делец Кнуров (Владимир Абрамов) со своим подсчётом шагов (10 000 каждый день) и до поры до времени тайным подарком будущей содержанке — ошейником. Такой же, слегка декорированный под драгоценный чокер, носит Огудалова–мать (Марина Конюшко) — лощёная красотка без возраста, хорошо знающая правила игры, но не лишенная сочувствия. Понятен не только холодный живчик Вожеватов (Иван Байкалов), но даже совершенно невыразительный Сергей Сергеич Паратов (Григорий Сергеенко), эдакий человек без свойств со смартфоном и подвешенным языком — в таких–то и влюбляются трепетные девы, разве нет? Любовные признания, снимаемые Паратовым на телефон, — сцены острейшей интимности и одновременно чистейшего психологического насилия, как по учебнику. По сравнению с ними сцена ночи, проведённой с Паратовым за Волгой, то есть в "Паратов–клубе", — само целомудрие. Красноречивей всего в ней Fragile Стинга в мощном блюзовом исполнении Пятницы (Софьи Андреевой). Ах да, у Робинзона (Владислава Демьяненко) появляется незапланированная Островским поддержка — вместе с Пятницей пара актёров–ковёрных отлично разогревают холодную атмосферу аэропорта.
Сцена убийства, пожалуй, вышла наименее очевидной. Лариса Дмитриевна, обматывающаяся упаковочной плёнкой, и Карандышев, наклеивающий на неё полосу красного скотча, — это ещё полбеды. Послание на телефон, мол, "никто не виноват, я сама…" звучит отчего–то наигранно — и это жаль. Цыган Илья с гитарой (Виктор Кренделев), весь спектакль молча наблюдавший за происходящим, оборачивается прямо–таки Ангелом — он–то и провожает Ларису Дмитриевну в синие дали. Получается очень мелодраматично. Впрочем, саундтрек к этому с самого начала обязывает.
