Пока простые российские пенсионеры с замиранием сердца следили, что там у пенсильванцев, а политологи и эксперты мучительно пытались выдумать, кто хуже — Трамп или Байден, без лишнего шума обанкротилась Республика Ингушетия. Как пишут СМИ, региональные власти должны по решению Москвы передать управление своими финансами Минфину. Под контроль федерации перейдут выплаты из бюджета, капитальные вложения, а также управление долгом. По годовым темам его прироста республика оказалась на втором месте среди всех субъектов, отмечают публикации. На первом — Петербург.
Долг города и в самом деле вырос на 83% — с 30 млрд в начале года до 55 млрд по состоянию на 1 октября — и до конца года увеличится ещё. Но, как говорят финансисты Смольного, при доходах в 570 млрд это не критично.
Официальный сайт ингушского министерства финансов ещё хуже, чем у нашего Комфина, и понять текущее состояние госдолга с его помощью невозможно. Но, как следует из республиканского бюджета, на 1 января он составлял 2 млрд, в течение года планировалось привлечь еще 1,3 млрд и погасить такую же сумму, то есть предполагалась какая–то реструктуризация. Однако, видимо, что–то пошло не так, и сейчас долг Ингушетии, как пишут СМИ, равен 2,3 млрд. В контексте доходов консолидированного бюджета в 29,9 млрд его доля даже меньше, чем у нас.
Но есть нюанс. Из этих 29,9 млрд собственные доходы — только 6 млрд. Остальное — трансферты из Москвы. Их список занимает десятки страниц, там всё что угодно — от дотаций на выравнивание бюджетной обеспеченности до субсидий на увековечивание памяти погибших при защите Отечества.
Нельзя, таким образом, сказать, что республика вдруг обанкротилась: она была несостоятельной изначально. Этим Ингушетия существенно отличается от Петербурга, где, по проекту бюджета следующего года, из 623 млрд доходов безвозмездные поступления составляют 26 млрд.
Однако, рассуждая в целом, нельзя не признать, что институт банкротства субъектов федерации не только полезен, но и, возможно, жизненно необходим для всей федерации. Конечно, не может быть сомнений, что ведущий мотив любого человека, становящегося главой региона, — искреннее и беззаветное служение населению вверенной ему территории. Небольшим бонусом к чувству удовлетворения от такого служения является возможность осваивать её бюджет. В полном соответствии с 44–ФЗ, конечно. Но тем не менее. При этом для осваивающего не имеет никакого значения, являются ли деньги честно заработанными или спущенными из Москвы.
Но всё меняется, когда появляется перспектива внешнего управления. И своими деньгами Москва начинает рулить сама. Тут–то губернатор понимает, как важно развивать собственную экономику, и вместо таланта шантажировать федеральный центр, который особенно развит у кавказских наместников и местных царевичей, начинает демонстрировать таланты реформатора. Это, конечно, чисто теоретически. Но без теоретической базы к практике не перейти.
Тут же можно вспомнить практику федеративных договоров, существовавшую во времена дедушки Ельцина, индивидуально заключавшихся с каждым субъектом. Понятно, что права регионов, живущих за свой счёт, и тех, кто полностью несамостоятелен, не могут быть равны. И губернаторы последних должны прилагать все усилия, чтобы стать самодостаточными. Перспектива лишения денег и полномочий — гораздо лучшая воспитательная мера, чем всякие KPI, которые придумывают для региональных начальников на Старой площади.
Так, глядишь, и спасём Россию.
