Книга Эппле, вероятно, однажды всё–таки выстрелит, попав по жизням и мыслям тех, кто сегодня юн. Когда поколение нынешних детей попадёт в могильную яму, так и не зарытую их отцами.
Но сегодня это просто очень толковое исследование на тему "какие варианты поведения по отношению к прошлому существуют, когда народы осознают, что оно было преступно?" Ну, какие имеются вообще, про запас, в принципе? Это ведь величайшая пошлость — кричать, что у твоей страны грехов нет, зато вот путь особый и неповторимый. Это как утверждать, что на твоём нотном стане линеек нет, ноты квадратные, а мелодия особая. У всех особая.
И главная ценность книги Эппле в том, что он, не особо давя на мозоль в русском сапоге, образовавшуюся от вечного хождения по историческому кругу, подробно разбирает шесть различных национальных вариантов работы с прошлым. Как оно переживается (если переживается), как изживается (если проводится черта), как достигается согласие (если достигается). То есть как разные страны проходят различные курсы психотерапии, как работают с национальными посттравматическими синдромами.
Конкретно это касается:
1) Аргентины после периода тайных казней, репрессий 1976–1983 годов;
2) постфранкистской Испании (диктатура Франко держалась по 1975–й);
3) ЮАР после апартеида и ещё более кровавой борьбы с ним;
4) Польши после краха соцлагеря;
5) Германии после капитуляции в 1945–м, а затем после объединения в 1990–м;
6) Японии после войны.
Проблема в том, что в России даже либеральные рассуждения о преодолении прошлого нередко сводятся к набору технических мер типа "нам нужны собственные люстрация и денацификация". И тут проявляется второе достоинство книги Эппле. Он развенчивает многие мифы. Например, пишет, что денацификация после войны в ФРГ скорее провалилась, чем удалась. Тогда многие нацисты уцелели на госслужбе, и даже лет десять спустя после капитуляции Германия скорее коллективно молчала, чем испытывала чувство вины. Покаяние стало уделом не поколения нацистов, но их детей. Поэтому Россию сравнивать с Германией глупо.
Скорее уж с Польшей, которая до сих пор лелеет образ жертвы (как Россия — образ героя). И ни та ни другая не готовы признать себя преступницами, хотя бы и в прошлом. (А в чём преступна Польша? В государственном антисемитизме довоенной, военной да и послевоенной поры, отвечает Эппле. В Польше очень не любят распространяться о совместных с Гитлером погромах, точно так же как в России не признают совместный с Гитлером раздел Польши и оккупацию Прибалтики.)
А третье (но не последнее) достоинство "Неудобного прошлого" в том, что книга позволяет неожиданно понять, зачем кремлёвские идеологи проводят манипуляции, нередко кажущиеся со стороны плясками дикарей. Например, ставя дедушку с крестом рядом с девушкой с веслом и бесконечно твердя про победу. А это они пытаются воплотить испанские и аргентинские идеи: провести черту, отдалившись от мрака, но, в отличие от Хомы Брута, не оглянуться назад.
Правда, у Испании с Аргентиной жизнь без оглядки на прошлое не сложилась. Продвижение оказалось невозможно без примирения, а примирение — без покаяния. Эту проблему старики оставили в наследство юным.
Так что дайте почитать книгу Эппле своим детям, как только они достигнут возраста, в котором начинаешь осознавать себя частью страны. И полистайте сами.
А что ещё делать, когда поделать не можешь ничего?..
