О работе молодого эрмитажного поколения.
Бывают выставки для наслаждения, бывают для образованности, бывают для модности и понта. А случаются — для размышления, это самый редкий и самый достойный случай.
Проходящая до конца марта в Эрмитаже "Линия Рафаэля" — бесспорно, замечательный пример: там есть над чем подумать, что порассматривать, можно даже остаться в долгоиграющей растерянности. А помимо того, есть там и чем насладиться, причём по–настоящему, непостижимо и благородно.
На выставке несколько рисунков Рафаэля из Лондона и Вены, один из них, "Фригийская сивилла", — шедевр шедевров, высшая красота той самой рафаэлевской линии. Почему именно она — идеал, что так приворожило современников и все поколения художников? Почему именно эта линия — вершина? Ответить практически невозможно, как и объяснить высшую магию моцартовской мелодии. И при этом и линия, и мелодия — совсем не естественность, а именно художественность. Тем нас и подкупают, отсюда и их сложность и запредельность.
Выставка выстроена как рассказ о том, как Рафаэль вошёл в саму плоть искусства (и живёт в ней). На его композициях учились, в них была та самая линия красоты общего построения, когда сливаются и ясность целого, и изящество частей. Учились его фигурам, они вошли в язык искусства — как пушкинские слова.
Читайте также:
Выставки
Книжный салон откроют на Дворцовой в конце мая
Выставка замечательно дидактична, можно увидеть фигуры Рафаэля и в майолике, и в эмалях, и, естественно, в картинах. Там есть один превосходный пример (Андреа Саббатини), когда вся картина составлена из рафаэлевских цитат. И это не пазл, его не надо было разгадывать, это умение говорить на языке искусства. Никто не ждал там радости узнавания и угадывания, они подразумевались. Ведь на "Ваша дама бита" мы же не будем кричать, что знаем, откуда это, и что "у" запало.
Отчасти даже жаль, что только с одной картиной поступили так наглядно. Там стоит ходить и включать зрительное внимание, увидеть эти цитаты так, чтобы потом с "Завтраком на траве" Мане проблем не было и Рафаэль там сразу просвечивал.
Для нашего времени такая тренировка глаза — редкий шанс, теперь всё отщёлкивается без смысла, ради эффекта. Рафаэль был школой искусства как такового для поколений мастеров. И загадка для зрителя именно в том, почему именно он, отчего так случилось, что здесь вершина. К счастью, ответа нет.
А вопросов на выставке тьма. Там можно задуматься и над реставрацией, фрески школы Рафаэля представлены в процессе: одни расчищены, в них появился цвет, другие ещё скрываются, в третьих сделано наполовину. Увлекательнейшее рассматривание.
Но вопрос о сути феномена — самый главный. И он нитью тянется через выставку, очень точно сделанную Зоей Купцовой и Василием Успенским. Они — из молодого эрмитажного поколения и вселяют не просто надежду, но уверенность, что выставки могут быть сами по себе шедеврами.
Если бы Брюллов не копировал "Афинскую школу" Рафаэля, он бы не смог выстроить "Последний день Помпеи". Шанс это показать был у второй рафаэлевской выставки — в Академии художеств, там масса копий с урбинца. Но при этом вопроса — почему, зачем, при каких обстоятельствах его копировали — в помине нет. Даже о копиях с фресок ни слова, хотя они наверху. Там линия как данность без размышления, как условность, над которой думать не надо, уж не говоря о последствиях. Просто "слова, слова, слова".
А в Эрмитаже не просто хочется задуматься, но сама мысль об этой непостижимой художественности не покидает. А может ли быть лучший комплимент выставке?
