В этом году в номинации "Прорыв" Рейтинга юристов два победителя. Первая — адвокат Pen & Paper Александра Харина.
Почему уголовное право?
— В этом основная заслуга моих преподавателей, сильного состава кафедры уголовного права СПбГУ. Привили любовь к отрасли. Свою роль сыграл и семейный фактор — у меня старший брат бывший следователь, сейчас тоже адвокат. Когда я поступала в университет, он уже работал в следственных органах. Так что последовала его примеру.
На первом, втором, третьем курсе стажировалась в прокуратуре, в следственных органах, и только когда попала в нашу коллегию на практику, поняла, что защита — это то, к чему лежит душа. Я могла оказаться и на другой стороне. Пробовала. Не зашло. Слишком много бюрократии. Плюс было ощущение, что система не даёт тебе возможности реализовать свои способности. Что ты можешь делать гораздо больше хорошего, чем позволяют её рамки.
Насколько пандемия и двухлетний ковид-кризис повлиял на вашу сферу и ваших доверителей?
Читайте также:
Рейтинги ДП
Лучшие юристы Петербурга — 2021
— Повлияла существенно. В первую очередь это видеоконференцсвязь на судебных заседаниях, она была в новинку для многих. С точки зрения уголовного права, в котором я специализируюсь — надо подумать, что изменилось. Вспомнить бы тот год. Стали больше очереди в СИЗО, некоторые госорганы полностью закрылись для личных приемов. Другие же, напротив, наладили возможность связи по whatsapp, то есть стали доступнее.
Вы про чисто утилитарный момент. А с точки зрения психологических перемен?
— С точки зрения коллектива, конечно, повлияло. Мы работали удаленно, не в офисе целый год. Но я не скажу, что от этого коллектив стал менее дружный или коммуникация стала хуже. Наоборот. С моей точки зрения, мы стали работать ещё более эффективно и ещё больше. И если даже раньше рабочий день был явно не 8 часов, то на дистанционке он и вовсе стал сливаться с рабочими ночами.
Для доверителей психологически, я надеюсь, ничего не изменилось. Для них мы всегда на связи 24 на 7.
Из петербургских юристов вы самая цитируемая в российских СМИ. Причём — с отрывом. Для вас медийность это что? Средство? Цель?
— Точно не цель. Комментарии ведь разные бывают. Это средство правового информирования населения, в первую очередь. Второе — это выражение своего мнения. То есть комментарий — это не просто процитировать закон, но и обозначить позицию с точки зрения профессионала. Это интересный механизм.
Вас радует или утомляет, когда вам десятками звонят журналисты? Ведь между этими состояниями весьма тонкая грань.
— Не знаю, какая у вас статистика, но точно не десятками в день (смеётся). Многие мои коллеги, как мне кажется, комментируют намного больше. Просто мне обычно приходят запросы на социальные темы, которые очень быстро разлетаются по сети.
В какой-то момент в начале прошлого года, когда вводила в Гугл своё имя, были упоминания обо мне только как о выпускнице юрфака и адвокате коллегии. А сейчас на первых трех страницах гугла мои комментарии про интернет-мошенников, воров-домушников и карантинные ограничения. Не могу сказать, что меня радует, что именно эти темы выводят меня в топ. Но так уж сложилось.
Мне это нравится — писать в СМИ. Иногда в ходе ответа на вопросы журналистов открываешь для себя новые правовые грани. Ведь даже для ответа на обывательские вопросы нужна юридическая экспертиза. Так, журналисты чаще обращаются не за толкованием какого-то конкретного закона, а, например, с просьбой объяснить "почему закрыли бары на Рубинштейна" или "законно ли штрафовать за отсутствие маски?". Разбираться в этом мне интересно.
Так как взаимодействие со СМИ в моей работе появилось не так давно, до выгорания или утомления ещё очень далеко. Пока на каждый комментарий я отвечаю с энтузиазмом "Вау! Здорово — сейчас я всем всё объясню!"
При этом ваши коллеги с другой стороны баррикад в основном общаются с миром через "сливы" — даже не через официальные комментарии…
— Да, это вообще отдельная история. Недавно вот о процессуальном решении по уголовному делу мы узнали из телеграм-канала "Опер слил". Прихожу к следователю, он говорит, будем новое дело возбуждать. Я ему — мы ещё позавчера узнали, что собираетесь, а вам с коллегами надо наверно поработать над конфиденциальностью информации.
Насколько петербургское юридическое сообщество замкнуто в конкретных фирмах? Или же есть кластер, внутри которого вы друг за друга?
— Конечно, есть кластер. Вообще юристы — люди очень нацеленные на приобретение и сохранение профессиональных контактов. Мы из Pen & Paper открыты коллегам, взаимодействуем на конференциях, и по проектам.
Хочется поговорить про крипту.
— Вообще моя любимая тема.
Вот именно поэтому. Мне кажется, что в этой сфере уникальная ситуация: явление есть уже давно, а для закона его всё ещё нет. Как звукового кино во времена Остапа Бендера.
— Практически нет. Кое-что изменилось 1 января, когда вступил в силу ФЗ о цифровых финансовых активах.
Да, но он же тоже закрывает далеко не всю сферу.
— Да. Это лишь первый шаг к регулированию.
И эта "непрописанность" с точки зрения практики — даёт вам больше содержательных кейсов? Или усложняет жизнь?
— Усложняет жизнь, разумеется. Тот факт, что это всё в законе не урегулировано, даёт правоохранительным органам возможность квалифицировать это как незаконное. То есть они фактически ставят равно между неурегулированным и незаконным. И мы как раз сейчас с этим активно боремся — в том числе, в рамках того кейса, который был номинирован в Рейтинге.
Например, с помощью адвокатских запросов получаем официальные разъяснения — запрашиваем Минэкономразвития, Минфин, Центральный банк, кто что думает, раз регулирования нет.
Насколько крипта является широкой клиентской базой для Петербурга и его экономики?
— У нас есть доверители, которые занимаются криптовалютой. Все, кстати, по-разному. Кто-то с криптообменом, кто-то просто сделки совершает, майнеры есть. До января 2021-го юристы, конечно, могли поколдовать и скреативить, но правовых возможностей для оформления такого бизнеса фактически не было. Я имею в виду именно российские законы, потому что за рубежом это регулирование уже давно введено, хорошо апробировано и работает. В России же объективно все только зарождается.
Насколько я общаюсь со своими доверителями, понимаю, что криптосообщество сейчас как никогда заинтересовано в юридических услугах по легализации своей деятельности. Хотя с этим словом нужно аккуратно, оно с двойным смыслом. Скажем лучше так: по выведению своей деятельности из тени в правовое поле.
И как в условиях неурегулированного поля строится ваша деятельность?
— Меня криптовалюта интересовала именно в разрезе нашего уголовного дела, я больше вникала в технический аспект. Если коротко — абсолютно случайно через криптообменник прошли деньги, полученные преступным путём.
До этого я про криптовалюту слышала в рамках общего, что называется, развития. И поэтому нам с коллегой, партнером нашей коллегии Анатолией Логиновым, пришлось в сжатые сроки и в экстремальных условиях, учитывая, что наш доверитель находился в СИЗО, разобраться, как это работает. Во все это углублялись и доносили до следствия.
Процесс осложнялся и тем, что добиться разрешения на пронос компьютера в СИЗО практически невозможно. Поэтому мы приходили, и доверитель нам прямо на бумажке расписывал, что и как делать (вот, Саша, смотри, нули-нули, крупная транзакция, нужно из сотни ту самую вычислить). Я возвращалась в офис с огромными глазами и новыми знаниями. Проводила анализ, показывала доверителю в следующий поход в СИЗО, он — не правильно, вот здесь ошибка. И всё заново. Но усилия стоили того, в итоге — прямо наглядно могли показать цепочку переводов, где в конце — электронный кошелёк мошенника, а вот мы — и мы ни при чём.
Так что крипта — это было важно, но скорее она была надстройкой в рамках комплексной защиты по уголовному делу.
Помню, к первым допросам мы уже свободно ориентировались в теме, а следователь — в первый раз. Сидели по 8 часов, по 10. Он пытался разобраться, как всё устроено. Я ему говорю, мы с вами такими темпами скоро кандидатскую напишем по криптовалюте. А он: либо я уйду из следствия и открою свой криптообенник.
Вижу в СМИ, что сейчас много новых дел похожих возбуждается. На нас, получается, все учились.
Вы баллотируетесь в Рейтинг первый раз? В прошлом году ваши коллеги вас не выдвигали?
— И да, и нет. В прошлом году в общем Рейтинге победил кейс нашей уголовно-правовой практики, в котором я тоже принимала участие. Так что начало было положено.
Насколько вам самой интересно его читать? Ведь в Рейтинге уголовного права не много.
— Не буду лукавить, в первую очередь мне интересно, кто из моих знакомых попадает в Рейтинг. Это к вопросу, насколько мы все вместе. Настолько вместе, что в каждом рейтинге у меня либо однокурсники, либо знакомые знакомых, хотя мне 25 только исполнилось. Так что для меня Рейтинг не только показатель стабильности и мастерства лидеров петербургского юррынка, но и возможность гордиться успехами товарищей.
