На конференции "Банкротство-2021", организованной "Деловым Петербургом", эксперты обсудили грядущую реформу и актуальные вопросы этой юридической практики.
По мнению Максима Степанчука, партнёра коллегии адвокатов Delcredere, реформирование банкротной практики необходимо. "Законопроект может быть лучше или хуже, но его надо поскорее принимать", — считает эксперт. Он аргументирует своё мнение текущими результатами: к примеру, в 60% банкротных процедур никто из кредиторов не получил ничего. В оставшихся 40% удовлетворяются 4% требований залоговых кредиторов, незалоговых — только 2,3%. Почти 96% реестровой задолженности "вешается" на контролирующих должника лиц как субсидиарная ответственность, но в итоге и здесь кредиторы ничего не получают. "Мы надеемся, что удовлетворение требований после реформы достигнет хотя бы 10%", — добавил Максим Степанчук.
Среди сложных моментов реформы он, в частности, называет арбитражное управление. По замыслу авторов проекта, вводится бальная шкала оценки работы управляющих: за каждую процедуру будет начисляться определённое количество баллов. "Задача управляющего — стремиться к максимальному удовлетворению требований кредиторов, а не играть в эти игры, добиваясь набора максимального количества баллов", — считает эксперт.
Полина Напольская, юрист практики антикризисного управления и банкротства юрфирмы "Дювернуа Лигал", обратила внимание на распространённую схему, используемую бизнесом, которая добавляет проблем кредиторам в случае банкротства компании. Создаются центр прибыли и центр убытков: соответственно, вся прибыль уходит в первый, а вся кредиторская задолженность остаётся на втором.
"Подобные примеры нередко встречаются в практике, в том числе Верховного суда. Тем не менее, схемы такой организации бизнеса с каждым годом усложняются. Например, центром прибыли выступает несколько формально не аффилированных с должником лиц, обладателей исключительных прав на товарные знаки. Отчуждение прав на товарные знаки зачастую предвещает прекращение ведения основной производственной деятельности через конкретное юридическое лицо, что можно проследить в актуальном кейсе российской косметической компании Natura Siberica", — отмечает Полина Напольская.
Если товарные знаки должника отчуждены нескольким лицам, то в целях доказывания общности их действий и наличия единого экономического интереса, помогут косвенные доказательства, собранные в интернете (переписка в мессенджерах или же посты в соцсетях). Хоть они и не станут играть роль основных доказательств, но могут помочь убедить суд в обоснованности позиции кредитора.
Станислав Солнцев, управляющий партнёр юрфирмы "Солнцев и партнёры", развеял некоторые мифы, существующие среди неспециалистов. К примеру, дело о банкротстве закончилось и про долги можно забыть. Однако радоваться рано, в том числе и наследникам. Их риск — это неопределённость при принятии наследства: над ними может висеть угроза привлечения к субсидиарной ответственности по долгам наследодателя. При этом пассивная позиция наследников — это проигрышная позиция, раскрывает отношение судов к таким ситуациям Станислав Солнцев.
Если родители используют детей для вывода активов, то стоит опасаться утраты этого имущества, как было в банкротном процессе ООО "Альянс". В нём выяснилось, что родители подарили Дмитрию и Даниилу Самыловских несколько квартир и иномарок. Компания их отца была признана банкротом. А причиной банкротства стал вывод активов на фирму матери Дмитрия и Даниила.
Дискуссию продолжила Светлана Глусская, начальник отдела обеспечения процедур банкротства управления Федеральной налоговой службы (ФНС) по Санкт-Петербургу. Схема с использованием центров прибыли и убытков и дело Самыловских оказались актуальными для фискалов. В первом случае идёт рост текущих налоговых платежей. И цель в таких кейсах — пресечь подобную деятельность, но самое главное — погашение задолженности. "В таких ситуациях контролирующие должника лица выходят к нам с предложением мирового соглашения по погашению налогов в рассрочку. У нас уже есть два подобных кейсах. И сейчас мы рассматриваем возможность заключения мирового соглашения", — пояснила Светлана Глусская.
Дело Самыловских имело ряд нюансов. Так, вопрос о субсидиарной ответственности подняла именно ФНС, а имущество, за счёт которого можно было пополнить конкурсную массу должника, было выведено не из собственности юрлица, а из активов контролирующего должника лица. "В итоге суды трёх инстанций привлекли детей к ответственности в размере выведенного на них имущества из собственности родителей. Практика для нас интересна тем, что подобные кейсы есть и в Петербурге", — добавила представитель управления ФНС.
Владимир Растегаев, ведущий юрист ООО "Грифон" (ГК "ФУКАУ"), предложил обращать внимание на судебную практику округа, в котором находится банкротный проект. Поскольку в зависимости от региона взгляды судов на расходование денег в рамках о банкротстве могут разниться. Так, по словам эксперта, Верховный суд в своём обзоре практики по налоговым спорам отнёс расходы по обеспечению сохранности имущества должника к эксплуатационным, то есть 4-й очереди. "Ряд окружных судов, руководствуясь данным положением, относят расходы на охрану и хранение к эксплуатационным. В свою очередь, Арбитражный суд Северо-Западного округа в делах об установлении лимитов расходов на привлечённых лиц занял другую позицию, отнеся их к 3-й очереди текущих платежей. То есть возникает конфликт: управляющий думает, что это эксплуатационные расходы, а это, по мнению кредиторов, лимитируемые расходы. И тогда могут возникнуть претензии кредиторов к арбитражному управляющему", — пояснил Владимир Растегаев.
Ряд статей Уголовного кодекса, которые напрямую касаются банкротства (к примеру, ответственность за преднамеренное банкротство), сформулированы так, что на практике их применить очень сложно, полагают эксперты. Как отметил Борис Синдаловский, руководитель второго управления по расследованию особо важных дел Главного следственного управления Следственного комитета по Санкт-Петербургу, на практике такие действия квалифицируются как мошенничество или злоупотребление полномочиями. И таких дел значительно больше.
Что касается арестов, то здесь есть проблема: имущество арестовывается и в рамках уголовного дела, и в рамках гражданских процессов. "К нам поступает много заявлений от арбитражных управляющих о снятии арестов, но мы такие заявления не удовлетворяем. У нас есть потерпевшие, мы должны соблюсти их интересы", — заявил Борис Синдаловский. В банкротном процессе, как правило, потерпевших 1-2 человека, соответственно, их права восстановить будет невозможно в полном объёме. "Однако есть исключения: когда сами потерпевшие согласны с предложением арбитражного управляющего. Такая практика активно развивается с ФНС: параллельно уголовным делам об уклонении от уплаты налогов появляется банкротное дело. И в этих ситуациях мы снимаем аресты", — уточнил Борис Синдаловский.
Управляющий партнёр адвокатского бюро "ПромБизнесКонсалтинг" Александр Гуканов рекомендовал кредиторам не пренебрегать теми возможностями, которые даёт уголовно-правовой механизм. "При получении информации, к примеру, о выводе денег или недвижимости из банкротящейся компании следует обращаться с заявлением о возбуждении уголовного дела. Тогда возникает возможность наложить арест на активы, выеденные из компании-должника", — сказал эксперт.
Эффективность этого приёма он проиллюстрировал кейсом ОАО "Мостостроительный трест №6", где кредитором выступал банк "Россия". Кредитная организация параллельно банкротству инициировала возбуждение в отношении собственников ОАО уголовного дела по ст. 159 УК (мошенничество) с суммой ущерба более 4 млрд рублей. "Имущество лиц, привлечённых к субсидиарной ответственности, которое достаточно сложно было арестовать в рамках банкротного процесса, по уголовному делу было арестовано", — резюмировал Александр Гуканов.
