Оппоненты обвиняют друг друга и говорят о несовершенстве законодательства.
Гендиректор ООО "Альтэль" Леонид Сватков обвиняет его бывшего гендиректора Павла Смоленского в том, что тот противоправно скопировал софт со своего бывшего места работы. Смоленский, который возглавляет компанию "Нуматех", утверждает, что сам работал над программой на предыдущем месте работы и в нём содержится большое количество общедоступного ПО с открытым кодом. Отсюда и совпадения в обоих случаях.
Тянувшееся почти 3 года уголовное дело по ст. 146 ч. 1 (нарушение авторских прав) стало знаковым для индустрии разработки, потому что дела о плагиате ПО довольно редки для России. Оно многократно приостанавливалось, следователи никак не могли провести экспертизу кода, а потом возобновлялось. "Нам давали согласие на проведение экспертизы в Минюсте, в МВД, в СК. А потом мы получали отказы, везде по разным причинам. В итоге была проведена одна коммерческая экспертиза", — говорит "ДП" Сватков.
Её сделала "Лаборатория БИТ" при Университете ИТМО, которая постановила, что оба продукта имеют идентичные элементы из–за использования тождественных технологий, библиотек и фрагментов открытых ресурсов. На этом дело было закрыто.
Открытый код
Однако Сватков настаивает, что экспертиза была проведена неверно, и выводы её называет подозрительными: "Перед возбуждением уголовного дела были изъяты коды, которые они (компания Смоленского. — Ред.) сдали в Роспатент, и эти коды совпали один в один с теми, что были у нас. Конечно, есть нюанс — в Роспатент сдаётся только 10% кода. Всегда при проверке на плагиат есть вероятность, что оставшиеся 90% отличаются. Но в нашем случае в тех 10%, что они сдали на регистрацию, присутствуют те же самые комментарии программистов, что и у нас. Программисты, когда пишут исходный код, делают пометки — это и называется комментарием. Не могут же и они совпадать? Также в качестве защиты в коде прописана торговая марка компании “Альтэль”, которой этот исходный код принадлежит, и в их коде она также повторяется, это никак не объяснить открытым кодом! На украденные программные продукты “Альтэль” зарегистрировал авторские права ещё в 2012–2013 годах, их автором был Викентий Францев", — утверждает Сватков.
Павел Смоленский настаивает, что экспертиза права — в обоих продуктах много взято из открытого кода: "Я 10 лет отработал в “Альтэль”, я туда пришёл, когда там ничего не было. Всю техническую часть отстроил я. Это мои знания, из моей головы. У них ведь тоже все материалы и исходники остались — пусть развиваются дальше, создают свои продукты. В этом ведь и прелесть открытого ПО — бери и делай с этим что хочешь и создавай что–то своё на этой основе. А здесь человек просто хочет засудить меня за использование open source. Все ссылки по проведённой экспертизе лежат в открытом доступе. Все оспариваемые той стороной вещи доступны под лицензией GPL (General Public License — лицензия на свободное программное обеспечение. — Ред.) или BSD, MIT и другими открытыми лицензиями. Комментарии в коде совпадают? Так они там и лежат изначально в открытом коде и оттуда взялись. И здесь уже вопрос к Роспатенту, что они не исследуют коды на наличие open source", — объяснил он.
Это не книги
Оба оппонента считают, что в России не развито законодательство, защищающее интеллектуальное право на код.
Воровство кода у конкурентов, как утверждает Сватков, встречается часто, но до суда такие дела не доходят. "Даже очень крупные компании оказываются абсолютно беззащитными, потому что возбудить дело здесь сложно. Судьи не рассматривают такие дела должным образом. Возможно, потому, что плохо разбираются в вопросе", — считает Сватков.
Смоленский в свою очередь замечает, что наше законодательство не проводит различий между плагиатом книги и плагиатом кода, а это разные вещи: "Если сравнить два источника, использующих как базу open source, там будет очень высокий процент совпадений. Эти данные ведь могут использовать все. И если к экспертизе открытый источник не приобщить и просто поставить вопрос, что является плагиатом, то, естественно, более старый источник будет считаться первоисточником, что на самом деле не так. Первоисточник — открытое ПО". Также Смоленский заметил, что открытый код используют около 95% IT–компаний и код, написанный с нуля до самого конца самостоятельно, — большая редкость, и это общемировой тренд.
Смоленский также обращает внимание на западную практику в этом вопросе: "Там такие дела на слуху и экспертизой занимаются действительно понимающие в этом вопросе люди, а также есть сложившаяся юридическая практика. Например, дело Oracle против Google. У нас достаточно сложно найти юристов, специализирующихся в таких делах. Следователям сложно объяснить, что такое исходный код, как его нужно анализировать и смотреть. Нужного законодательства у нас просто–напросто нет".
Добрые контрибьютеры
Максим Али, партнёр, руководитель практики IP и IT Maxima Legal, отмечает, что на самом деле в России существует достаточная правовая база для защиты прав на код. Правда, чаще всего такого рода споры носят гражданско–правовой характер.
"Если в двух программах совпадают фрагменты свободного ПО, то речь не может идти о копировании из сравниваемой программы. Ведь это самое свободное ПО принадлежит вообще третьим лицам — "контрибьюторам", которые в своё время сделали код открытым и выложили его в общий доступ", — заметил Али.
"Одну из проблем, созвучную описываемому спору, мы подняли в рамках рассмотрения Конституционным судом дела Мамичева, — говорит Андрей Алексейчук, cтарший юрист практики по интеллектуальной собственности / информационным технологиям АБ “Качкин и партнёры”. — Другие суды отказали Антону Мамичеву в защите его прав на программы, потому что в этой программе использовались сторонние компоненты, в том числе open source. Cуды решили, что эти компоненты использовались незаконно. Конституционный суд постановил, что отказывать в защите права на программу только потому, что в ней используются компоненты других лиц, недопустимо. Соответствующая норма закона была признана неконституционной, и теперь законодатель должен внести в неё изменения".
