Настроиться на праздник: вышли монографии про ёлочную игрушку и новогоднюю ёлку

Почему эти книги могут стать лучшим подарком всем, кто интересуется историей, вопросами памяти и культурой повседневности, — в материале "Делового Петербурга".

Алла Сальникова. "История ёлочной игрушки"

Первое издание монографии доктора исторических наук Аллы Сальниковой вышло аж 12 лет назад. Затем последовал ещё один тираж, и сейчас, аккурат в канун Нового года (а когда же ещё?), выпускают уже третий!

Алла Сальникова прослеживает долгий и весьма тернистый путь ёлочной игрушки, начавшийся в XIX веке. В конце 1920–х она оказалась поставлена вне закона, однако спустя всего несколько лет вновь вернулась в публичное пространство, став в конце концов одной из самых доступных радостей для детей и взрослых. А вместе с историей такого невеликого предмета рассказывается история огромной страны — через частные воспоминания, официальные директивы, газетные и журнальные статьи, научные исследования.

Трудно, наверное, найти в нашей стране человека, у которого хотя бы раз в жизни не случилось новогодней ёлки, обильно или не слишком украшенной разноцветными переливающимися и сверкающими стеклянными шарами, звёздами и прочими геометрическими фигурами, картонными петухами, белками, рыбками и ежами, фигурками персонажей мультфильмов. Наверняка каждый, кто будет читать эту книгу, вспомнит, как доставали с антресолей, со шкафа, вытаскивали из–под дивана или кровати заветные картонные коробки, аккуратно освобождали игрушки от ваты и бумаги, бережно раскладывали и принимались украшать ёлку, принесённую с базара или прямиком из леса. Конечно же, невозможно забыть волнующие, дразнящие ароматы и запахи мандаринов, хвои, шоколадных конфет. И оказывается, помимо игрушек из папье–маше, воска, дерева, картона в дореволюционной России были чрезвычайно популярны сладкие ёлочные изделия, изготовленные искусно и причудливо. А одним из хитов были козули — разновидность пряников и национальное лакомство поморов. Вот эти съедобные украшения как раз и "наделяли ёлку тем специфическим, присущим ей “праздничным” запахом, который сохранялся в индивидуальной и коллективной памяти прочно и надолго и в общем–то не менялся на протяжении десятилетий — когда “мандарином и бором пахло так долго после Рождества”".

Рассказ чем дальше, тем становится всё более захватывающим и смахивающим то на детектив, а то и вовсе на триллер. Например, из небольшой третьей главы можно узнать, почему советская власть решила, что ёлочной игрушке нет места в стратегии образования и воспитания детей, как проходили и чем завершились антиёлочные и антирождественские кампании и какую подпольную жизнь вёл этот очаровательный предмет праздничного быта до его полной реабилитации в середине 1930–х.

По мере чтения узнаёшь удивительные вещи. Когда стало понятно, что обычай празднования Нового года и Рождества не удаётся извести на корню, а игрушка и ёлка не желают сдаваться, государство решило присвоить праздник, наполнив его новыми смыслами, окружив их, разумеется, новыми атрибутами, и одарить граждан обновлённой традицией. Скажем, в 1938 году ленинградским предприятиям и артелям, производившим ёлочные украшения, был выдан пятилетний план, согласно которому следовало выпустить серии тематических игрушек: Красная армия, физкультура и спорт, дети, улица, этнография, быт и труд колхозной деревни. И как отлично известно всем, кто живёт в России давно, если уж наше государство за что–то берётся, то делает это с удесятерённой энергией. На возвращение новогодней радости бросили все имевшиеся ресурсы и нередко прибегали к практикам, которые сейчас назвали бы эксцентричными или акционистскими. Алла Сальникова приводит такой пример из газетной заметки: "В канун Нового, 1938 года отряды Дедов Морозов, срочно сформированные из парашютистов агитэскадрилий, отправились в самые труднодоступные регионы страны, чтобы обеспечить детей новогодними подарками и ёлочной игрушкой. Новогодние атрибуты распространялись также через агитпоезда, агитавтомобили, лыжников и специальных курьеров, разъезжавших на аэросанях и даже на оленьих упряжках". Сказка, да и только!

Единственное, на что можно посетовать: меняющийся временами стиль изложения, когда автор внезапно переходит на академический язык, используя термины вроде интериоризация, полиглоссия и т. п. Хотя пугаться повышенной научности не стоит, в книге её не так уж и много. Гораздо больше историй и сюжетов, к которым хочется возвращаться, соотнося с личным опытом новогоднего праздника.

Елена Душечкина. "Русская ёлка"

Монография филолога Елены Душечкиной переживает уже пятый тираж. Эта работа стала первым подробным отечественным исследованием, в котором, подкреплённые огромным количеством источником, анализировались история и мифология рождественской / новогодней ёлки. Компактный объём (меньше 400 страниц) позволяет прочесть книгу всего за пару вечеров. Зато полученной информации хватит надолго. Может, и на всю жизнь.

Елена Душечкина прослеживает на протяжении нескольких столетий жизнь ёлки, к которой мы все привыкли с младенчества и считаем естественной частью ежегодной праздничной реальности. Поначалу этому хвойному дереву поклонялись, считая его священным, и совершали в его честь жертвоприношения. Позже стали цениться целебные свойства ели. Мистические свойства, которыми её наделяли в разные исторические периоды, то усиливались в восприятии людей, то ослабевали и истончались.

Обычай ставить ель на Рождество, украсив её мишурой и блёстками, родился в Германии, а оттуда уже распространился дальше. По сути же праздничной ёлке не так много лет — всего каких–то три столетия.

Прочно закрепившаяся в традиции и, как следствие, в массовом сознании, после революции ёлка подвергалась настоящим гонениям: была разработана мощная антирождественная кампания, в рамках которой шла агитация всеми доступными способами, — отказаться от религиозных предрассудков. Но граждане, верные традициям прошлого, что позволяло сохранять личное пространство, наряжали ёлки тайно, скрывая их от чужих глаз.

И вдруг под финал 1935 года в газете "Правда" вышла заметка за авторством Павла Постышева, название которой буквально призывало к действию — "Давайте организуем к Новому году детям хорошую ёлку!". Прекрасное хвойное дерево наконец вышло "из подполья", а у советских детей появился ещё один друг и конкурент главного любителя юных созданий в нашей стране. Елена Душечкина проводит целое расследование о Постышеве и о том, почему именно он стал проводником идеи о возрождении традиции прошлого.

Завершается рассказ главой о не менее мифологических существах и постоянных участниках новогодней / рождественской кампании. И здесь читателей тоже ждут поразительные открытия. Например, в отличие от европейских стран, у нас в роли новогодних персонажей выступала целая команда: Дед Мороз, Снегурочка и лесные зверюшки. А обычай посещения домашних праздников сложился только после Великой Отечественной войны. Елена Душечкина подробно и тщательно реконструирует историю появления и формирования образов дуэта, состоящего из доброго седовласого старика и юной прелестной девушки.

Главное же, что возникает после прочтения монографий Аллы Сальниковой и Елены Душечкиной, — тот самый праздничный настрой, который ежегодно пытаются найти или вызвать у себя большое количество людей. Здесь же он создаётся без видимых усилий, а сохранить его можно, снова и снова возвращаясь к этим книгам.