ЦБ предупреждал

В каком состоянии сейчас находится банковская система России?

Геннадий Меликьян: В течение последних лет банковская система России развивалась очень высокими темпами. Еще в 1999 году мы отходили от кризиса, однако уже в 2000 году задали очень высокие темпы. Если взять основные показатели, такие как капитал, кредиты, активы, депозит – все эти показатели в нашей стране росли чрезвычайно высокими темпами. В среднем за год мы увеличивали в номинале объем по всем этим направлениям от 30 до 100%. Рост был беспрецедентным.

Наши зарубежные коллеги часто спрашивали: не боитесь ли вы, что такие темпы приведут к проблемам. Но мы исходили из того, что российская банковская система существенно отставала от развитых стран, и поэтому нам надо было наверстывать упущенное. Я считаю, что мы во многом оказались правы, несмотря на то, что некоторые проблемы, о которых нас предупреждали зарубежные коллеги, все-таки возникли. Особенно это касается накопления кредитных рисков. У нас каждый год в течение нескольких лет подряд кредитный портфель банков увеличивался на 35-50% , а в 2007 году у нас был темп роста выше 50%. Такая динамика была выше, чем увеличение ВВП. И мы постепенно догоняли многие западные страны по соотношению основных показателей банковской системы к ВВП. Однако и сейчас мы пока не вышли на уровень западных стран, хотя разрыв существенно сократился.

Стремительному развитию российской банковской отрасли способствовала та благоприятная ситуация, которая сложилась на внешних рынках. Причем, я должен подчеркнуть, что речь шла не только о количественных приростах, очень большое значение имеют качественные характеристики нашей банковской системы. Я с полной уверенностью могу заявить, что после 2004-2005 года банковская система России качественно изменилась. Причем, эти изменения носили радикальный характер.

Несмотря на все споры и продолжительные дискуссии, нам, на мой взгляд, удалось использовать механизм отборов банков в систему страхования, как способ существенного улучшения качества работы банков. Мы требовали от банков внутренних преобразований для пропуска в систему страхования вкладов. До 2004 года, до того момента, как мы начали активную работу по отбору банков, которые войдут в систему страхования вкладов, у нас были очень слабо развиты инструменты, которые характеризует современную банковскую систему. К 2007 -2008 году банковская система была уже в довольно приличном состоянии.

Мы существенно преобразовали систему и правила участия иностранного капитала нерезидентов в российской банковской системы. Фактически мы выровняли условия для резидентов и нерезидентов. Это сразу дало толчок к участию нерезидентов в российской банковской системе. Сейчас в России примерно 1100 банков, из них более 200 банков – это банки, где участвуют нерезиденты. В том числе чуть больше 100 банков полностью, на 100%, принадлежат нерезидентам. Доля нерезидентов в основных банковских показателях (активы, кредиты, депозиты) колеблется от 10-18%. Есть одно направление, в котором наши коллеги из-за рубежа традиционно имеют более существенную долю, это межбанк. Там доля нерезидентов составляет примерно четверть от общего объема межбанковского кредитования.

Как воздействовал кризис на российскую банковскую систему?

Г.М.: Повторяю, мы очень рады, что оказались все-таки не в том положении, как в 90-е годы. В этом случае мы испытывали бы сейчас гораздо более серьезные трудности. Я могу выделить несколько направлений, по которым кризис наиболее существенно воздействовал на российскую банковскую систему. Одно из самых важных, на мой взгляд, - ухудшение условий заимствований на международных финансовых рынках. Я выделяю это направление, потому что в течение 2000-х годов наши банки и производственные структуры очень активно заимствовали за рубежом. Наибольший уровень был в середине прошлого года. Общий объем заимствований российских банков тогда превысил $200 млрд. Это на тот момент составляло примерно 18,5% от общих пассивов нашей банковской системы. При этом надо сказать, что объем привлеченных средств очень сильно дифференцирован по различным банкам. Были банки, у которых эта доля была на уровне 2-3%, например, Сбербанк. Но были банки, у которых доля заимствований за рубежом доходила до 60%, а два банка имели долю заимствования за рубежом более 60%.

Проблема была еще и в том, что большая часть банков исходили из того, что они будут также рефинансироваться на международных рынках, и расплата по кредитам и другим заимствованиям будет происходить через очередные заимствования за рубежом. К сожалению, этого не произошло. Мы, кстати, предупреждали, что ситуация может сложиться именно таким образом, но на определенном этапе не были поняты банковским сообществом.

Следующее направление, по которому мы получили очень сильный удар, и которое повлияло не только на российскую банковскую систему, но и на всю экономику, это огромный отток капитала из России. Когда кризис на международных рынках начал влиять на ситуацию в России, произошел огромный отток капитала из страны. Вот, например, только с августа 2008 года по февраль 2009 года из России ушло более $200 млрд. Если вспомнить, что в 2007 году чистый приток капитала в Россию составил $83 млрд, то здесь за полгода ушло более $200 млрд – воздействие более чем серьезное.

Напомню, что в 1998 году мы задрожали и чуть не рухнули, когда из России ушло всего $10 млрд, в 2008 году за один октябрь (это был самый сложный период) чистый отток капитала из России составил примерно $55 млрд.

Следующее направление, по которому мы получили очень ощутимый удар - резкое падение цен на основные товары российского импорта. Простой пример. В середине 2008 года средняя цена нефти Urals была на уровне $130 за баррель, а уже в декабре прошлого года цена упала более чем в 3,4 раза до $38.

Кроме того, произошло существенное сокращение бюджетных доходов, упали фондовые индексы и реализовался весь набор негативных последствий, которые привел с собой кризис.

К чему это привело?

Г.М.: На первое место я бы поставил проблему ликвидности. Эту проблему мы ощутили, пожалуй, раньше других. Некоторые наши действия по оказанию помощи банкам по преодолению тяжелой ситуации усугубили проблему ликвидности. Например, вы помните, мы приняли решение о плавной девальвации рубля? В значительной степени эта идея реализовывалась через вброс валюты, но, если вы выбрасываете валюту на рынок, вы, естественно, забираете с рынка российские рубли. И фактически получалось, что мы оказывались в двойственном положении. С одной стороны, нам надо было решать проблему ликвидности, с другой стороны, вбрасывая в рынок валюту, мы вынуждены были ее продавать: то есть снимали с рынка ликвидность и создавали определенные трудности.

Очень серьезная проблема, которая возникла и которая не решена и сегодня - влияние кризиса доверия за рубежом на систему доверия в России. Мы испытали по полной программе кризис доверия. Это еще больше усугубило проблемы с ликвидностью, когда нарушился механизм перетока капитала, ресурсов от тех, у кого они сегодня были свободны, к тем, кто в них нуждался.

Далее началось ухудшение качества активов, в первую очередь, кредитного портфеля. Как следствие общего ухудшения финансового положения многих предприятий начался рост просрочки. Я считаю, что проблемы связанные с финансовым состояние заемщиков будут продолжать влиять на банковскую систему. Совершенно очевидно, что произошло и снижение темпов кредитования. В последние месяцы мы видим, что кредитный портфель практически не растет. Может быть, мы увидим даже отрицательные величины по марту. Хотя большинство крупных банков продолжает кредитовать, но темпы значительно снизились.

Рост просрочки, ухудшение качества активов, необходимость увеличения резервов на возможные потери обострит в самое ближайшее время проблему капитала. Я говорю "обострит", потому что все-таки прямо сейчас острой проблемы капитала у большинства банков мы не видим. Есть некоторые банки, в том числе и крупные, которые уже сегодня ощущают некоторые проблемы с капиталом, но, если оценивать банковскую систему в целом, то сегодня достаточность капитала остается высокой и существенно превышает наш первый норматив по достаточности капитала, который составляет 10%. Но, видимо, ухудшение ситуации, которое происходило в предыдущий период, остро поставит проблему достаточности капитала и капитала вообще.

Можно задать вопрос: Причины, по которой происходили все эти процессы в банковской отрасли, кроются только в мировом финансовом кризисе или в российской экономике были факторы, которые способствовали созданию таких трудностей? В кругах специалистов этот вопрос остается дискуссионным. Я выскажу свою точку зрения. Я считаю, что, к сожалению, по целому ряду направлений российская банковская система и экономика в целом, имели факторы уязвимости, то есть те факторы, которые позволили так сильно и резко повлиять на банковскую систему и экономику в целом. К таким факторам я отношу, в первую очередь, общеэкономичские факторы. В частности, слабая диверсификация российской экономики – высокая зависимость бюджета и финансового состояния от экспортных доходов, прежде всего, это касается топливно-энергетического сектора. Нельзя не отметить очень большую зависимость и наших предприятий, и наших финансовых рынков от движений спекулятивного капитала.

Плюс к этому есть еще ряд факторов, которые сформировались именно в банковской системе. К ним я бы, в первую очередь, отнес высокую зависимость от зарубежных заимствований. Правда, необходимо сказать, что сейчас эта зависимость несколько снизилась. Было 18% сейчас на 1,5-2% этот показатель сократился.

Я думаю, что фактором уязвимости нашей банковской системы является недостаточная капитализация.

Серьезная проблема – сохраняющийся дефицит долгосрочных ресурсов. Российская экономика утроена именно таким образом, что она в меньшем объеме, нежели западня экономика, генерирует длинные ресурсы для банков. В России не развиты те структуры, которые обеспечивают длинные ресурсы, например, негосударственные пенсионные фонды, система страхования, перестрахования. Нельзя не отметить накопления рисков, которое проходило в период очень быстрого роста кредитования. Мы видели, что происходит накопление кредитных рисков, однако наши исследования говорят о том, что мы находимся не у критической черты. Рост кредитных рисков было логичным при увеличении объема кредитного портфеля в 1,5 раза.

Можно было предположить, что кризис будет настолько серьезным? Как российское руководство реагировали на то, что происходило в мировой экономике?

Г.М.: Сейчас в прессе много пишут о том, что никто не предполагал, что будет такой кризис, что ситуация эта наступила неожиданно и т.д. Я не хочу хвалиться, но могу с полной уверенностью сказать, что мы еще в 2007 году фактически прогнозировали многие проблемы, с которыми сейчас столкнулись.

Более того, летом 2007 года мы предупреждали наши банки по поводу рисков заимствования за рубежом, мы говорили, что не всегда западные рынки будут такими благоприятными с точки зрения заимствований, предостерегали, что через какой-то период рефинансироваться за рубежом будет сложно и решить таким образом проблемы, связанные с выплатой долгов, не удастся. Мы об этом говорили летом 2007 года за что и были подвергнуты жесткой критике в отечественной прессе. Мало кто к этому прислушался. Но я сейчас вспоминаю не только это. Я также вспоминаю тот же 2007 год и наше обсуждение ситуации в нашей банковской системы. Я помню слова нашего председателя о том, что, вбрасывая сегодня в экономику несколько десятков миллиардов рублей, мы должны быть готовы к тому, чтобы в ближайшее время вбросить 2-3 трлн. Об этом председатель ЦБ предупреждал на нескольких совещаниях в банке – сейчас я могу уже об этом говорить.

Вот именно сейчас мы этим и занимаемся. Мы вбросили уже порядка 3 трлн рублей – это рефинансирование, которое дает ЦБ нашим российским коммерческим банкам. Мы вынуждены были развить систему рефинансирования практически по всем направлениям. Я знаю, что у части моих коллег есть ряд претензий, особенно в том, что это короткое рефинансирование. Мы сейчас сделали это рефинансирование до года, но ни в одной стране центральные банки не дают рефинансирование день в день.

Какие антикризисные меры предпринял ЦБ?

Г.М.: Во-первых, мы развили систему рефинансирования. Я об этом уже сказал несколько слов. Причем, помимо традиционных способов рефинансирования, которое осуществляет центральный банк, мы ввели некоторые новации. Например, мы сегодня осуществляем рефинансирование под залог кредитных требований, кроме того, мы сегодня осуществляем беззалоговое кредитование банков, которые отвечают определенным требованиям. Причем, через беззалоговое кредитование идет большая сумма рефинансирования. Для того, чтобы несколько оживить банковский рынок мы ввели гарантии ЦБ при кредитовании крупными банками небольших.

Сегодня заключено соглашение с 13-ю крупными банками. Общее число банков, которые могут пользоваться этой системой – около 300. Но реально обслуживаются немногим более полторы сотни. То, что ЦБ взял на себя до 90% рисков при кредитовании крупными банками более мелких, радикальным образом проблему не решило, но определенный сдвиг есть. Последние несколько недель пусть не радикально, но довольно ровно снижаются процентные ставки на межбанке.

Мы придерживаемся позиции, что когда риски растут, ослаблять регулятивные требования нельзя. Это очень опасно. Но мы пошли по этому пути. Потому что поняли, что в ряде случаев банки не должны допускать банкротства предприятий, так как в этом случае пострадают сами банки и кредиты, которые они выдали, к ним так и не вернутся. В некоторых случаях имеет смысл оказать содействие предприятиям реального сектора, для того, чтобы они не оказались банкротами. Это даст предприятиям возможность продолжить работу и обслуживать свои долги. Мы дали банкам возможность формировать резервы на возможные потери по ссудам в случае реструктуризации ссуд исходя из своих внутренних правил и оценок. Вместе с Агентством по страхованию вкладов мы сформировали механизм санирования банков. Этот механизм уже зарекомендовал себя как довольно эффективный. Сегодня под Агентством по страхованию вкладов находится 15 банков, которые подвергаются санации. Кроме того, еще шесть банков было санировано без Агентства по страхованию до того, как был принят соответствующий закон.

Сегодня в сфере санации находится 21 банк, причем это достаточно крупные банки. Мы также выделили 200 банков, наиболее значимых как для регионального, так и для федерального уровня, за которыми установлен довольно жесткий мониторинг.

Ну и наконец, был принят соответствующий закон и ЦБ получил право вводить своих уполномоченных в коммерческие банки, которые пользуются государственной поддержкой. Сейчас наши уполномоченные есть в 38 банках.

Вы говорите о недостаточности капитализации российских банков. Что Вы имеете в виду?

Г.М.: Отношение собственного капитала российской банковской системы по отношению к ВВП уступает многим странам. Не только самым развитым странам. Я не говорю про Австрию, Швейцарию, у которых очень большие показатели. Мы уступаем, например, Восточной Европе. Эта недостаточная капитализация ограничивает возможности решения целого ряда задач. Например, ограничивает возможности кредитования, в какой-то степени снижает устойчивость банковской системы, потому что те же просрочки покрываются капиталом. То есть чем выше капитал, тем более устойчивая система. Вот об этом я как раз и говорил. Нам надо обеспечить более быстрое развитие капитала, капитальной базы наших банков. В этом случае их устойчивость повысится и появятся длинные ресурсы. Потому что самые длинные ресурсы – это собственные ресурсы банка, их нужно использовать на покрытие риска, и в какой-то степени на кредитование.

Дайте свою оценку политике "мягкой девальвации".

Г.М.: Я не хочу это обсуждать. Это уже пройденный этап. Были очень горячие дискуссии, были разные позиции. Но решение прошло, все его поддержали. Премьер и президент сказали, что это очень здорово и похвалили Центральный Банк и даже ни один раз – чем не позитивная оценка. Что уж сейчас это обсуждать, пройдено…

На ваш взгляд, как изменится банковская система России после кризиса?

Г.М.: Тот процесс по сокращению числа банков, который идет сейчас, он продлится. Более того, кто-то сейчас выживет, но будут и банки, которые дальше продолжать работу не смогут. Это нормально. Не надо паниковать. Этот процесс происходит во всем мире. У американцев недавно было 11,5 тыс. банков, за короткое время их число сократилось на 2,5 тыс. В Италии происходит сокращение количества банков. Что в этом такого ужасного? Вот если бы у нас было 20 банков, а потом стало 10, вот это было бы опасно, потому что тогда возник бы монополизм банков. А когда у нас больше 1000 банков о каком монополизме может идти речь? Конечно, есть очень крупные банки, которые доминируют и могут использовать свое доминирующее положение и используют свое доминирующее положение с целью получения каких-то выгод для себя. Но вот я работал шесть лет в Сбербанке, но мы как-то не стремились использовать свое доминирующее положение.

Как Вы относитесь к идее создания агентства "плохих активов"?

Г.М.: В банковской среде этот вопрос вызывал массу дискуссий. У меня к этой процедуре очень неоднозначное отношение. Мне представляется, что по некоторым направлениям здесь нужно сделать шаги, но очень аккуратные. Нужно это сделать по тем активам, которые имеют реальную стоимость и есть надежда, что завтра они будут стоить чуть больше. К сожалению, у нас часто так бывает, что есть люди, которые активно "пробивают" такого рода идеи. На мой взгляд, кроме как к коррумпированности, это ни к чему не приведет. Поэтому я лично очень сдержано отношусь к этой идее, которая активно лоббируется в разных структурах и разными людьми.