Лев Лурье побывал на выставке фотографа Сергея Подгоркова в галерее "Борей".
В галерее "
Борей
" открылась выставка фотографа Сергея Подгоркова "Дождливо, туманно". Ретроспектива почти сорокалетней работы. 80 черно–белых снимков, занимающие все четыре экспозиционных зала самой старой и самой зоркой частной картинной галереи Петербурга.
Подгорков — типический ленинградский семидесятник, современник "Сайгона". В день открытия выставки в "Борее" 3 сентября ему исполнилось 60. Родился в Новгороде, отслужил, работал на Балтийском заводе мотористом. Жил в коммуналке на Петроградской. Посещал популярный фотоклуб "Зеркало", стал профессионалом. Работал в Заполярье. Уже лет двадцать служит фотографом в бюро судебно–медицинской экспертизы, а обитает на станции Дунай.
Круг его общения — люди "второй культуры", им же запечатленные на фотопортретах: Виктор Топоров, Олег Григорьев, Олег Охапкин, Павел Крусанов, Сергей Коровин. Но лучше всего удавались ему портреты особенного любимого им покойного Геннадия Григорьева — ему принадлежит хрестоматийный портрет поэта, стоящего на мусорном баке в позе аникушинского Пушкина.
Сергей Подгорков лучше и больше других снимал быт застойного Ленинграда: пьяниц, выстаивающих очередь у пивного ларька, теток, давящихся за дефицитом; нищенок, усталых людей в автобусах и трамваях. Никакой лакировки действительности. Ответ тогдашнему официозу с его олимпийскими чемпионами, передовиками производства, мудрыми руководителями партии и правительства.
Он не похож на главных фотохудожников ленинградского подполья: Борис Смелов, Ольга Корсунова, Александр Китаев изначально принадлежали искусству метафорическому. Ленинград как пиранезиевская руина, романтические герои андерграунда, не парадные площади — но поэтика брандмауэров, проходных дворов, Коломны, Карповки, Смоленки. Они заставляли по–новому взглянуть на "гранитный город славы и беды".
Подгорков (здесь можно вспомнить еще покойного Бориса Кудрякова и Олега Полищука) — почти передвижник. Его материал — социальный жанр. То, что в конце 1980–х называли чернухой. Он запечатлел реальность, которая, казалось, ушла навсегда и зафиксирована на пленке только благодаря его героическому и бескорыстному труду. Ведь в советском городе неофициальный фотограф — почти шпион. Казалось бы, вот он, подвиг честного человека, — запечатлеть исчезающую цивилизацию. Эдакий соцарт, постепенно становящийся все менее актуальным после крушения коммунистического проекта. Но и последние 25 постсоветских лет Сергей Подгорков продолжает снимать то же самое. Его персонажи и декорации, в которых они действуют, не меняются. Усталые простолюдины в долгом пути на работу, пригородные платформы электричек, бомжи и бомжихи, дождливо, туманно.
Время идет, а Россия Подгоркова не меняется — и в этой метафизической константе принцип фотографа. Его герои не сюрреалистические уродцы, не презренные совки, а униженные и оскорбленные соотечественники, среди которых мы вечно живем: "Ночь, улица, фонарь, аптека, бессмысленный и тусклый свет. Живи еще хоть четверть века — все будет так. Исхода нет".
Подгоркова будут помнить и через 100 лет — он выдающийся художник. И типично петербургский: никакого внимания со стороны больших музеев и государства.
Огромная выставка великого Бориса Смелова с замечательным каталогом состоялась в Эрмитаже через несколько лет после того, как фотограф умер на улице в нищете и небрежении. Что имеем — не храним, потерявши — плачем. Может быть, это не должно становиться правилом?
