А вот ризотто с уткой не могу рекомендовать, потому что мнения гостей разделились: кто–то считает, что его надо готовить с красным вином, — признается официантка из нового ресторана Eleven. Ресторан лишь недавно открылся, но молва гласит, что его уже успел полюбить депутат Милонов.
А вот ризотто с уткой не могу рекомендовать, потому что мнения гостей разделились: кто–то считает, что его надо готовить с красным вином, — признается официантка из нового ресторана Eleven. Ресторан лишь недавно открылся, но молва гласит, что его уже успел полюбить депутат Милонов. Как минимум, это уже интересно.
В мятного цвета доме на берегу Фонтанки чего (и кого) только не было. Если говорить конкретно об этом здании, то когда–то здесь жил Дягилев, если говорить конкретно об этом помещении, то только ресторан с романтическим названием Le Borshch открывался в этих стенах два раза. И два раза закрывался. Здесь все вроде прекрасно: Михайловский замок, Летний сад, музей Фаберже и магазин "Порядок слов" — на расстоянии вытянутой руки, максимум в паре минут ходьбы. Но машины и кораблики проплывают мимо, а чужие здесь не ходят, и во время обеда за столиками преобладают люди в благообразно–офисных костюмах.
Вывески и имена владельцев меняются, а архитектура заведения остается почти без изменений: все тот же светлый кирпич и змеи воздуховодов под потолком. Меняются только детали: вместо фальш-поленницы и медных сковородок — гигантское круглое зеркало. А вместо буфетов — стеллаж, внутри которого всего понемногу: слоники, ангелочки, кораблики, книжечки с серыми корешками. Издалека они кажутся одинаковыми, но на самом деле это части бесконечного книжного сериала ЖЗЛ. Персонажи попадаются исключительные. Где еще прочтешь про Дипонегоро, "руководителя великого народного восстания на Яве в 1825–1830 годах"!
Сначала несколько теряешься, потому что никто не говорит "здравствуйте", — только волнистый попугай начинает что–то болтать, когда ты устраиваешься за столом подле его клетки. Наконец появившаяся официантка по умолчанию приносит меню бизнес–ланча. "Нет, мне этого мало".
Есть люди, которые с первой секунды производят милое впечатление. За это уже можно простить и элементарные ошибки, и полную белиберду вроде "лисички мы получаем с овощной базы — это всемирно известный поставщик овощей и фруктов в Петербурге".
Меню Eleven в основном итальянское. Исключений немного, самое главное из них — четыре (!!!) варианта оливье: "новогодний", "столичный", "деревенский", "деликатесный" — все за 180 рублей. Куда–то идет колбаса, куда–то — лосось, и т. д. Карта напитков крайне лаконична: в ней, к примеру, всего два вида вин — "домашнее белое п / сух" и "домашнее красное п / сух" (200 рублей). Отдельный листик меню посвящен уже упомянутым лисичкам.
Теплый салат с лисичками как раз и стал самым главным откровением. Решительно непонятно, почему салатом решили назвать эту горку фарфалле, перемешанную с сыром фета. Ведь из зелени в тарелке была обнаружена лишь мелко нарубленная петрушка, и то в гомеопатических дозах!
Салат с длинными слайсами цукини, черри и моцареллой был куда более традиционен, но абсолютно нейтрален: обещанные зерна горчицы никак себя не проявили.
Картофельный крем–суп в расположенном неподалеку "КоКоКо" подают с тар–таром из сельди, а здесь — с обжаренными кусочками лосося. Селедка в этом заочном соревновании явно выиграла.
Горячих блюд в Eleven аж больше двух десятков, и это не считая пасты (380–520) и ризотто (230–470).
Филе камбалы на подушке из томатов и оливок было подано в подчеркнуто итальянском стиле, когда содержание блюда для повара важнее формы. Принцип оказался соблюден до конца: рыба действительно оказалась вовсе недурна. Чего никак не скажешь о ризотто с креветками и печенью трески. Все здесь было само по себе — рис, сливочный соус, мелкие резиновые креветки и кусочки печени никак не связывались в единую вкусовую гармонию. Вопросов к Eleven пока немало: компот и морс водянисты, а на месте домашнего хлеба гораздо лучше смотрелась бы чиабатта. Попугай временами переживает такие приступы болтливости, что хочется попросить его приготовить. Но вдруг замолкает, и остается только тихая музыка и люди в благообразно–офисных костюмах. Как сказал тот самый депутат: "Нет, знаете ли, всех этих мерзких хипстеров".
